Сразу после его исчезновения поползли слухи, что его якобы видели то тут, то там, но постепенно они прекратились. Чем дольше длилось его отсутствие, тем меньше о нем вспоминали. Поэтому я не возлагаю надежд на этот безосновательный и нелепый слух, который снова возник почти семь лет спустя. По-моему, гораздо… лучше не тревожить его память, тем более что теперешние слухи не уточняют, что Ричард делал все эти годы.
Хелен могла бы рассказать ей об этом, но сочла за лучшее оставить свои соображения при себе.
– Может, он потерял память? – предположила Дебора.
– Или над ним тяготела какая-то тайна? – добавила леди Солташ.
– Повторяю, я не верю в чудеса, – ответила леди Хэппендейл, качая головой.
Равнодушие подруги к такой потрясающей новости раздосадовало леди Солташ. Словно подталкиваемая каким-то злым бесенком, она снова заговорила:
– Я не хотела говорить, Эмилия, чтобы не ранить ваши чувства, но есть еще кое-что, о чем я умолчала. Похоже, Рэкселла видели в обществе еще одного человека. Стоит ли уточнять, что это была женщина! Но не спрашивайте, кто она, ее имя наверняка исковеркали до неузнаваемости, пока оно дошло до моих ушей.
Хелен с трудом перевела дыхание и мысленно послала проклятья на голову лорда Ханикатта.
– Избавьте меня от подробностей, Оливия! – поморщилась леди Хэппендейл. – Нехорошо оскорблять память… покойника, не так ли?
– Я не хотела вас обидеть, дорогая, – ответила леди Солташ, – но, если эта женщина реально существует и ее найдут, слух станет вполне правдоподобным! Я-то думала, вы обрадуетесь, ведь это означает, что Толби лишится титула!
– О чем вы говорите! – Леди Хэппендейл была явно шокирована. – Я ничего не имею против того, что Толби получил герцогский титул, он же не причастен к гибели Ричарда! Естественно, смерть брата меня потрясла и я всем сердцем желала бы его вернуть, но не хотела бы воскрешать его в своем воображении, а потом снова оплакивать, когда слухи будут опровергнуты. Вы не можете этого не понимать!
– Ну, – вздохнула леди Солташ, – надеюсь, вы не вините меня за то, что я вам все рассказала. Эта новость и так станет гвоздем сезона. Вы бы все равно узнали.
– Значит, вы все же улавливаете разницу. Для меня весть о том, что Ричард, возможно, жив, никогда не станет “гвоздем сезона” или сплетней, которую обсуждают с друзьями. Его кончина нанесла мне незаживающую рану. Смею вас уверить, я похоронила вместе с ним частичку своего сердца. И давайте не будем больше об этом.
В ее последних словах, произнесенных мягко, но решительно, прозвучал легкий упрек. Леди Солташ уже собиралась ответить, когда дверь гостиной отворилась.
Головы всех присутствующих повернулись в ту сторону. Дворецкий торжественно объявил:
– Его светлость герцог Клерский!
Глава пятнадцатая
В гостиную вошел Кеннет Толби, седьмой герцог Клерский, ничуть не похожий на привидение.
В изумрудно-зеленом камзоле с кружевным воротником и манжетами и напудренном парике, его светлость с головы до ног выглядел как настоящий герцог. Его тонкое, не лишенное привлекательности лицо, отмеченное первыми признаками старения, выдавало его возраст: он был ровесником скорее леди Солташ, чем леди Хэппендейл. Он держался с достоинством, но не подчеркивая своего высокого положения, хотя ему и льстило, что его внимания добиваются в равной степени и женщины, и мужчины. Дамы считали его галантным кавалером, понаторевшим в искусстве обольщения. У него было достаточно времени, чтобы довести это искусство до совершенства: его супруга скончалась двадцать лет назад через несколько месяцев после свадьбы.
Довольно долго он не проявлял желания снова жениться и с успехом противостоял попыткам юных девушек и привлекательных вдовушек завлечь его в свои сети. Один-единственный раз – это случилось десять лет назад, когда умер муж леди Хэппендейл, – он снизошел до того, что даже самый неисправимый скептик назвал бы ухаживанием. Однако, поскольку он выражал свои чувства хоть и весьма настойчиво, но с присущим ему высокомерием, а леди Хэппендейл упорно не желала пойти ему навстречу, ему так и не удалось завоевать ее любовь к тому времени, когда погиб Ричард Рэкселл. Поэтому в обществе распространилось мнение, что титул герцога Клерского стал для него сомнительным благом: леди Хэппендейл, горячо любившая покойного брата, никогда не вышла бы замуж за человека, ставшего его преемником. Смирившись с неизбежностью, его светлость продолжал навещать ее, чтобы обсуждать “семейные дела”. Каждому, кто пробовал заговорить на эту тему, леди Хэппендейл объясняла, что внимание к ней Толби совершенно естественно, ибо она фактически является его кузиной. Никто не осмеливался напомнить ей, что Рэкселлов связывает с семейством Толби весьма отдаленное родство.
Герцог вошел в гостиную с обычным слегка скучающим видом. Завидев четыре пары прикованных к нему широко раскрытых глаз, он поднял лорнет и навел его на присутствующих.
– Я вам не помешал? – осведомился он, и его тонко очерченные брови поползли вверх.
Первой опомнилась леди Хэппендейл.
– Разумеется, нет, Кеннет, я же вас ожидала, – приветливо улыбнулась она. – Мы уставились на вас столь неприличным образом только потому, что вы сегодня потрясающе выглядите и совершенно затмили нас своим блеском.
– Вы мне льстите, дорогая, позвольте вам не поверить, – пробормотал Толби, подходя ближе. Склонившись над креслом ее светлости, он почтительно поцеловал ей пальцы.
Леди Хэппендейл тут же убрала руку и переключила внимание герцога на своих гостей.
Он окинул дам скучающим взглядом зеленых глаз, задержался на самой старшей, обронив при этом “Моя дорогая Оливия”, глянул на мисс Солташ и – чуть более пристально – на мисс Денвилл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80