Но божеством он не был. Эванджелина вспомнила сделанное Ушаром беглое описание того, что нравится и что не нравится герцогу (особенно в женщинах), и ей захотелось провалиться сквозь землю.
Нет, ничто из этого не осуществится. Герцог всегда будет видеть в ней лишь вдову без пенни за душой, которая станет заботиться о его сыне… конечно, если сумеет понравиться мальчику с первого взгляда. Он не должен знать, что Эванджелина восхищается им больше положенного. Бассик улыбнулся девушке, налил ей крепкого черного кофе, затем кивнул герцогу и вышел из комнаты.
Эванджелина чувствовала себя истинной англичанкой, и ей бы хотелось полностью искоренить в себе все французское. И все же, как ни смешно, даже в детстве она ненавидела сытные английские завтраки. Но, помня указания Ушара, она послушно наполнила тарелку почками, яйцами всмятку, копченой рыбой и беконом. Медленно, стараясь не привлекать к себе внимания, она отставила тарелку, потянулась за тостом и стала намазывать его маслом.
– Я вижу, вы плохо спали.
Эванджелина чуть не поперхнулась и заставила себя тщательно прожевать кусочек поджаренного хлеба. Проглотив его, она сделала глоток кофе, а затем хладнокровно улыбнулась.
– Вы ошибаетесь, милорд. Разве можно плохо спать в такой прекрасной комнате и удобной постели?
– Я исхожу из того, что далеко не каждому удается спокойно уснуть на новом месте. Вы не слышали странного шума? В замке иногда раздаются шорохи и стоны. А когда со стороны Ла-Манша налетает шторм, людям кажется, что они заживо погребены под кучей камней. Вам предстоит привыкнуть к этому.
– Да, понимаю. Такое действительно бывает. Вы правы, я совсем забыла, что какое-то время действительно слышала шорохи и стоны.
Он не улыбался, только поигрывал вилкой.
– Вы всегда ограждаетесь от людей забором из слов?
– Не всегда. Ладно, если уж вы так настаиваете… Я плохо спала, так как боялась, что утром вы передумаете и выставите меня. Милорд, мне не хотелось бы умереть с голоду во рву вашего замка.
– О, я не передумал. Если вы сказали мне правду, то можете не беспокоиться.
– Сегодня рано утром меня навестила миссис Нидл.
Он нес ко рту тонкий ломтик ветчины, но вилка замерла на полдороге.
– Миссис Нидл? Очень странно. Она почти не выходит из Северной башни. И чего она хотела?
– Просто познакомиться с кузиной Мариссы. Она говорила странные вещи, но была добра ко мне.
– Она ведьма.
– Миссис Рейли сказала то же самое, но назвала ее доброй ведьмой. Миссис Нидл лечит людей.
– Во всяком случае, пытается. Вчера вечером она пользовала моего грума, Джанипера. Поскольку я не слышал обратного, рискну предположить, что он еще дышит и двигается. Вы ничего не съели, кроме кусочка тоста. Миссис Дент очень расстроится, если не откормит вас до весны. Не упрямьтесь, отведайте почек. Они так и тают во рту.
Эванджелина посмотрела на тарелку и вздрогнула.
– Мадам, вы высокая, но слишком худенькая, если не считать… – Герцог откровенно посмотрел на ее грудь. Слава Богу, он не сказал этого вслух. Девушка сжалась. Он вел себя возмутительно, но для Эванджелины это не было новостью.
Что ж, отлично, подумала она. Интересно, как далеко он зайдет.
– Если не считать чего, милорд? – спросила она.
– Мадам, я следил за тем, как вы намазывали тост маслом, И волей-неволей обратил внимание на ваши пальцы. Они коротковаты. Прошу прощения за неучтивость, но вы сами спросили. Может быть, это влияние французской крови?
Ей очень хотелось вскочить, схватить стул и швырнуть им в герцога.
– Коротковатые пальцы? Это просто смешно! Вы отлично знаете, что смотрели на мою… нет, я не могу этого сказать. Слишком непристойно. Вы наверняка засмеялись бы, и мне захотелось бы спрятаться за панелью. Но поскольку панелей здесь нет, мне придется сидеть и слушать, как вы смеетесь в ложку.
Герцог не засмеялся, но Эванджелина знала, что он сдерживается из последних сил.
Она посмотрела на свои длинные бледные пальцы.
– Пальцы как пальцы. Вы и сами это знаете. Как вы думаете, миссис Нидл не снабдит меня средством, которое сможет удлинить мои бедные пальцы?
– Я отвечу вам, когда рассмотрю их повнимательнее. Но это не слишком большой изъян. Я очень терпимый человек. Все знают это и одобряют. А теперь одобрите и вы.
Она открыла было рот, но сочла за благо промолчать.
Герцог наклонился и поставил локти на стол.
– Мадам, вам доставляют удовольствие словесные дуэли?
– О да, – ответила она. – Так же, как и вам. Наверное, вы родились для того, чтобы поднимать людей на смех. Надо признать, вам это неплохо удается. Но подождите год-другой. Я превзойду вас, и тогда мы посмотрим, кто из нас будет сидеть, глядя на кончики туфель и не находя подходящих слов!
– Только и всего? Ах да, я забыл, что вас следует называть Эванджелиной. «Мадам» звучит слишком торжественно. Как будто обращаешься к аббатисе.
– Я никогда не была религиозной.
Он уставился на девушку во все глаза, а затем рассмеялся.
– Думаю, вам нужно поискать это слово в большом словаре, который стоит у меня в библиотеке. Правда, данного значения там может и не быть. Это значение особое, не совсем подходящее для такого неиспорченного юного ума, как ваш. Забудьте об этом. А теперь я предвкушаю удовольствие назвать вас Эванджелиной. Вас когда-нибудь называли короче?
– Мать называла меня Евой.
– Забавно. Невольно напрашивается аналогия с библейской Евой. Вспомните, что она сделала с бедным Адамом. За её грех обоих изгнали из рая. А все началось с ее порочной улыбки. Насколько я помню, она не носила ни клочка одежды. Даже после изгнания. Ей нравилось то, как смотрел на нее Адам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98