Из-за этого многие не успели укрыться за стенами поселения, когда прозвучала тревога. Часть рыбаков и лодочников просто разбежались, попрятались по своим норам, где их и настигли потом шестилапые убийцы. Немногие, попытавшиеся дать муравьям отпор, тоже бы погибли все до одного, если б не своевременная команда к отступлению под защиту стен, которую принес измученным бойцам скороход Имар.
Получилось, что еще до начала недолгой осады Ют был ослаблен едва ли не наполовину.
Валегу повезло больше. Сшагу велел своим людям сидеть взаперти, редко когда позволял выходить на промысел охотникам или лесорубам. Ворота города Управитель приказал все время держать закрытыми, а они были куда как крепче тех, в Юте, что не надолго задержали яростный натиск шестилапых тварей.
Впрочем, этим и ограничилась единственная польза от приказов Сшагу. В остальном молодой смертоносец допустил немало ошибок. Запрет на патрулирование позволил огромной муравьиной армии подобраться к стенам поселения почти незамеченной.
Сверкающую хитиновую колонну, конечно, приметили бы с дозорных шаров, но утром прошлого дня, почти сразу после восхода, стремительный шквальный ветер принес с моря низкие темные тучи. Распростершаяся невдалеке пустыня иссушила их еще на подлете, но все же они успели пролиться на Валег коротким, хлестким ливнем. Намокшая земля парила под солнцем, плотный, будто слежавшаяся паутина, влажный воздух, казалось, вот-вот снова обрушится дождем — за весь день шары так ни разу и не смогли подняться в воздух.
Первая и вторая ночные стражи прошли спокойно, дозорные не заметили ничего тревожного. Сменяясь, охотник Чекира даже посочувствовал заспанному Резеку, помощнику мастера лесорубов:
— Ну, и времечко тебе для дозора досталось! Сейчас бы поспать...
Действительно, в предрассветные часы, когда все кажется таким спокойным и безмятежным, когда замирает даже вечная охота Великой пустыни — ночные хищники отправляются на покой по своим норам, кто сытым, кто нет: как повезет, — спать хочется неимоверно.
Резек кивнул, начал было что-то отвечать, но в этот момент сладко, во весь рот зевнул.
— Ой-ой! — Чекира в притворном испуге отшатнулся. — Меня не проглоти! Ладно...
Лесоруб остался один, разве что у дальнего ската западной стены можно было разглядеть силуэт напарника на фоне слегка уже посветлевшего неба. Резек помахал напарнику рукой. Сегодня вместе с лесорубом в третью ночную стражу попал Гравень, велиманов ополченец. Резек был с ним незнаком, а то можно было бы сойтись на стене, перемолвиться хотя бы парой слов, скоротать нудное дежурство.
Жаль, конечно. Но все же хорошо, что есть рядом хоть одна живая душа, что ты не один посреди безмолвной ночи. Тучи, пришедшие с моря утром, еще не успели истаять и нависали над Валегом тяжелым покрывалом. Серые и клочковатые, они скрыли почти все звезды, кроме самых ярких, и даже свет недавно народившейся новой луны с трудом пробивался сквозь них.
Вот дежурство досталось! Лесоруб поежился, прислонил к камню копье и сделал несколько резких движений, пытаясь прогнать остатки сна.
Утро застало его расхаживающим по гребню.
Едва лишь солнце краешком своего ослепительного диска показалась над горизонтом, как побежали по старым мшистым валунам розовые блики, словно пытаясь пробудить древние гранитные глыбы от их вечного сна.
Просыпался и поселок. Кто-то уже тянул за собой к колодцу тяжелые глиняные корчаги, торопясь набрать воды, пока нет толкотни. Из дома Управителя показался Каргит — помощник всегда вставал рано, все везде вынюхивал, повсюду совал свой нос. Вот он встал на пути Вериты, старухи желчной и язвительной, что-то спросил у нее. Та ответила. Без намеков на недалекий ум Каргита явно не обошлось, помощник Управителя сразу надулся, покраснел и, надо полагать, в долгу не остался. Руки их так и мелькали в воздухе.
Вот старуха показала что-то двумя пальцами — щепотку, не больше, — наверное, измерила таким образом разум Каргита, а может, и иные какие важные для мужчины достоинства...
Каргит разорался не на шутку, его голос даже иногда долетал до стены, но как Резек ни прислушивался, ничего, кроме «старой карги» и «мокрициного корма» не услышал. Он так засмотрелся на свару, что в первое мгновение даже не понял, откуда вдруг взялся этот противный звенящий звук, что заглушал даже голоса ругающихся.
Лесоруб недоуменно огляделся.
Гравень что было сил лупил каменным молотком в подвешенное рядом широкое деревянное било. Высушенное солнцем и временем до сухого, пронзительного звона, старое дерево словно завывало под его ударами. Напарник что-то кричал, почти неслышно за неумолчным тревожным звоном.
Лишь когда ополченец отбросил молоток, и било смолкло, Резек и все почти жители поселка, сбежавшиеся на тревожный сигнал, услышали его крик:
— Муравьи! Шестилапые с запада!
Каргит схватился за голову и опрометью бросился в дом Управителя. Люди внизу заметались, поначалу как будто бесцельно, — но вот к стенам начали сбегаться обученные Велиманом мужчины. Некоторые безоружными — просто разузнать, из-за чего поднялась тревога, — но большинство уже с копьями, готовые к бою. Глядя на них, побежали за своим оружием и остальные бывшие ополченцы, лесорубы, охотники-Ноги Резека уже сами несли его к дозорной площадке северной стены. Гравень услышал приближающийся топот, но не обернулся.
— Смотри! — почти выкрикнул он, указывая рукой на запад.
Зрелище было завораживающее. На расстоянии примерно сотен полутора перестрелов рыжим полумесяцем выстраивалось несметное муравьиное войско.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90