– Нет у меня своей земли.– Почему же ее у тебя нет?– Потому что она Антсова.– А почему его?– Так богу угодно.– И ты веришь в это?– А ты нет, что ли?– Я тут ничего не понимаю.– Верь – и поймешь.– Как же мне верить, если…– Если нет веры, то, конечно, не понять.«Нет, нет, с Юркой не стоит говорить, – решил сосед. – Юрка или дурень, или вообще не человек, хоть и верует и хочет обрести блаженство».Антс придерживался, повидимому, иного мнения. Именно в последнее время он стал часто бывать у Юрки и вести беседы, словно находил в них утешение своему горю после смерти старшего сына. Однако Антс приходил не ради себя, как он утверждал. Его беспокоило положение Юрки.– Я слышал, у тебя баба умерла, – сказал Антс.– Вроде бы так, – молвил Юрка.– Дети тоже умирают, но с ними дело обстоит по-другому: придет конец одному, другой останется. А с бабой совсем не то…– С бабой, правда, не то.– У трезвого и воздержанного человека баба обычно бывает одна, а умрет она – тут или без бабы живи или другую бери.– Мне новой не надо.– Но ведь у тебя дитя малое, ему материнская забота нужна.– Мать ведь умерла.– Так то родная; была б хоть мачеха.– Так-то оно так, да мне новой бабы не надо.– Иначе не обойдешься, если хочешь усадьбу держать.– Таких, как Юла, больше нет.– Работяга была, а?– Она медведя свалила, когда он меня задрать хотел.– Помнишь, как я тебе по-дружески Юлу присоветовал? Нынче у меня в запасе еще лучше одна имеется.– Лучше нету.– А Малль? Ножищи у нее – столбы, щеки красные, что яблоки, и работой не брезгует.– Неохота возиться.– Ну, не хочешь ее в жены – бери так, пусть в доме порядок будет!– Дом у меня в порядке.– Нечего сказать, порядок! Да у меня поросята и те почище твоего ребенка.– Ребенок-то мой, а поросята – твои.На это Антсу трудно было ответить, ибо, скажи он еще что-нибудь, Юрка чего доброго заявит: «Аренда высока», или: «Сбавь аренду, будет и ребенок чище». Поэтому Антс перевел речь на другое и стал выхваливать Юрку как работника и рачительного хозяина, у которого-де все в руках спорится.– Вот так хозяйствовать – это я понимаю! – продолжал он. – На свете все идет к лучшему, везде подъем, потому что так богом заведено. А послушай-ка своего соседа – по его словам наоборот выходит: мир-де назад идет, все на нет сходит, падает, вот и аренда должна упасть. А по-моему, как же аренда убавится, если цена на землю растет? Так мы вдвоем и спорим.– Не верит он, оттого и не понимает, – пояснил Юрка.– Здорово сказано! Не верит – и все. Он не верит, что, купив Пекло, я заплатил столько-то, а вздумай я нынче продать его, мне заплатят в два раза больше. Почему? – спрашиваю я. А потому, что времена не те и Пекло не то, что прежде, и аренда не та, прежняя, – стало быть, у народа день ото дня достатки больше. Взять хотя бы налоги…Но и тут Антс решил лучше умолчать, чтобы не возбудить в Юрке дух противоречия, ибо Антсово богатство ни для кого не являлось секретом.Он разбогател настолько, что ему уже не надо было подкреплять какими-либо обязательствами свой национальный дух или свой патриотизм, – ему верили на слово. Налогов Антс вообще не платил, но так как его все-таки облагали, то он обладал правом перекладывать их на плечи тех, кто победнее, чьи национальные чувства и любовь к родине были сомнительны. Когда Антс разглагольствовал о патриотизме, а это он делал частенько, то думал он все же о своих правах и привилегиях, причем и сам он и другие находили это весьма естественным.– За последнее время ты встречался со своим соседом, – завел Антс новый разговор с Юркой. – Что ты, по правде говоря, думаешь о нем?– Не пойму я его, – ответил Юрка.– Что именно?– Говорит, что на тебя работает, а сам живет во как!..– Не правда ль? – живо подхватил Антс. – Работает на меня, а сам себе добро наживает.– Вроде бы так.– Приехал сюда – две лошади было, а сейчас уже четыре. Говорят, хочет усадьбу купить. Он с тобой насчет этого не толковал?Нет, Юрка слышал об этом впервые, – и Антсу незачем было больше разговаривать. Он собрался было уходить, но вернулся с дороги, чтобы снова завести речь насчет Малль. Антс не отстал до тех пор, пока Юрка не согласился взять ее в усадьбу.Малль приехала, но ничто в Пекле ей не понравилось. Все было ей не по сердцу, все она хотела переделать по-своему, словно во всем разбиралась лучше всех. Когда Юрка был дома, она только и знала, что увивалась вокруг него, причем голос ее звучал, как пастушья свирель из осиновой коры. Хозяину она ставила и еду получше, хотя тот всегда отдавал лакомый кусок ребенку. Раньше Рийя, захватив кошку, шла спать к отцу, а нынче девочку взяла к себе Малль, объяснив, что у хозяина-де работа тяжелая, а потому и сон тяжел, того и гляди – заспит Рийю.– Как иная матка своего поросенка, а? – спросил Юрка.– Как матка порося, – подтвердила Малль.– Но человек – не свинья.– Ничем он не лучше.– Ты почем знаешь? У тебя самой детей не было.– Потому и нет, что знаю.Но хотя Юрка не считал человека свиньей, способной заспать собственное дитя, все-таки пришлось Рийе вместе со своей черной кошкой перебраться к Малль, которая захотела стать для девочки второй матерью. Вскоре обнаружилось, что у Малль действительно был такой замысел. Однажды ночью она оставила ребенка и кошку на своей постели, а сама отправилась к Юрке, – да так, что тот волей-неволей услышал и ощутил ее приход.– Ребенок мечется, спать не дает. Я потому и пришла сюда, чтобы уснуть спокойно. Тебе, думаю, уж не до того, чтобы кого-либо тревожить. А меня не замечай, я тут как-нибудь за спиной прикорну.– Гм, – промычал в ответ Юрка, словно намереваясь спать дальше. Но неожиданно он вскочил и слез со своего ложа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74