Впервые в жизни столь тяжкая утрата постигла Нечистого. Хуже всего было то, что он сам никак не мог понять, почему так больно ощущалась эта смерть. Ребят у него оставалось много, к тому же через каждый год-полтора прибавлялись новые. Слезы набежали ему на глаза, когда он опустил в могилу гроб с ребенком, когда заработали лопаты и гулко застучала земля, ударяясь о крышку гроба. Юркины слезы привлекли общее внимание – для всех это было зрелищем невиданным: этакий мужичище, этакий медведь, а тоже – плачет!– Смерть ребенка и у Нечистого слезу прошибла, – беззлобно шутили одни.– Не иначе, как жаль было хоронить! То ли дело прямо в ад отсылать, как старуху отослал, – с издевкой говорили другие.Сам же Юрка, ничего не ведая о таких шутках, медленно тащился домой на своей кляче. Он и Юла, оба рослые, кряжистые, не уместились рядом на телеге, а потому сели спиной друг к другу. Юрка впереди – лицом к лошади, Юла позади. Обычно по дороге в церковь Юла позвякивала вязальными спицами, но сегодня руки у нее словно застыли. Чулок, правда, лежал на коленях, однако спицы молчали. Юрке с Юлой в пору было бы кое о чем потолковать, но нынче и разговор не клеился. Даже дома, когда Юрка уселся на лавку, а Юла притулилась около, они не сказали друг другу ни слова, только посидели немножко, а потом встали и пошли. Делу – время, как тут не пойдешь, если жизнь идет своим чередом.Одно лишь стало теперь ясно для Юрки: дети – совсем не то, что телята и ягнята в хлеву, птенцы в гнезде, пробивающиеся древесные побеги и трава в лесу или зеленеющие всходы на ниве. Никогда еще этакое не вызывало слез на Юркиных глазах. Отцовское чувство особенно сильно довелось испытать Юрке на следующее лето, когда он вместе с Юлой и детьми отправился однажды в лес по ягоды. Только они вышли на вырубку к солнышку, как сюда же явилась медведица с двумя медвежатами. Юла сидела на пне, держа у груди ребенка. Завидя медведя, старшие дети в испуге сбежались к матери. Растянувшийся было на траве Юрка встал.– Уйдем, – тихо сказала Юла мужу.– Из-за медведя? – спросил тот.– А то из-за кого же?– Нет, – решительно возразил Юрка. – Охота ему, пусть греется на солнышке, а я останусь.– А вдруг набросится?– У меня нож есть, – сказал Юрка и добавил: – Жаль, топора нет с длинным топорищем.– Да, сейчас бы топор в самый раз, – молвила Юла.Словно не замечая людей, медведица медленно приближалась к ним. Чтобы отпугнуть ее, Юрка рявкнул своим зычным голосом. Юла и дети тоже закричали изо всех сил. Медведица зарычала, но продолжала все так же медленно подходить к ним.– Уйдем отсюда, – повторила Юла.– Не уйду, – ответил Юрка, на этот раз уже гневно, и, сняв со штанов ремень, принялся обматывать им левую руку от запястья к плечу.Медведица приближалась. Юрка, обмотав руку ремнем, пошел ей навстречу и вытащил длинный нож, сверкнувший на солнце.– Не ходи, старик, – молила Юла, и дети снова принялись кричать. Но Юрка шел и шел вперед. Юла отняла от груди ребенка, положила его на мох около пня и встала:– Пойдешь ты на зверя, пойду и я!Но прежде чем она догнала Юрку, тот поднял с земли увесистую дубину и издали запустил ею прямо в голову медведице. Это привело зверя в ярость, и, разинув пасть, он бросился на человека. Но тут Юрка забил свой левый кулак глубоко в медвежью глотку и ножом стал наносить удары. Человек и медведица стали кататься по земле. Зверь задыхался, – кулак крепко засел у него в горле. Внезапно нож выпал из Юркиной правой руки. Юла подхватила его и изо всех сил вонзила медведице в бок, где, ей казалось, было сердце. От боли зверь перестал мять Юрку и схватился за рану. При этом он попал лапой на рукоятку ножа и сам себе до отказа всадил лезвие в грудь. Медведица дернулась, лапы ее ослабели, но руку человека ей все-таки удалось вытолкнуть из горла. Затем она оставила Юрку и направилась к детенышам. Обнюхав их и раз-другой лизнув окровавленным языком, медведица снова повернулась к своему врагу. Но, сделав несколько шагов, свалилась на землю и уже не смогла подняться. Детеныши приковыляли к матери и сунули свои морды в ее теплую кровь. В их жизни это было совершенно новым ощущением.Окровавлен был и человек, потому что, несмотря на ремень, медведица помяла ему левую руку; звериные когти разодрали одежду и кожу на ногах и на ребрах. Самая тяжелая рана оказалась на груди елевой стороны, где вместе с кожей было содрано мясо, местами до самой кости.Старшие дети подбежали к родителям поглядеть поближе, что случилось.– Бог постоял за нас, – сказал Юрка, поднимаясь с земли.– Медведь был один, а нас двое, – рассудила Юла.– У нас был нож.– Ay медведя зубы и когти.– Отец одолел медведя, – говорили промеж собой первенцы-близнецы. Они порассуждали бы еще кое о чем, не менее значительном, но мать поочередно отвела каждого к отцу и заставила помочиться на его раны. Это, по ее мнению, действовало лучше, чем паутина или тысячелистник, и почти столь же целительно, как самогон. Мальчишки преисполнились серьезностью, занявшись лечением, и потом думали, что спасли жизнь отца. Только одно огорчало первенцев: у них не получалось таких длинных струек, как хотела мать, ну никак не получалось.После того как Юркины раны кое-как перевязали, Юла спросил'а:– Что делать с медведем и с детенышами?– Оставим, как есть, – отвечал Юрка. – Свежевать ведь не стоит, все равно шкуру у нас отберут, а медвежат и подавно.– Как же нам нож достать?– И нож оставим, увидят тогда, что мы убили.– Иначе, что ль, не поверят?– Кто их знает, чему они верят.– Ты сам ведь ободран.– Да, в лес ходить – надо большой топор брать. Тут Юла вдруг вспомнила о младенце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74