– Пожалуйста, перестаньте, – но на сей раз так тихо, что сам себя едва слышит. Его всего корчит, но он чувствует, что высвободиться не в силах. – Пожалуйста.
– Сейчас, – говорит китаец и толкает его. – Сейчас, повернись.
– Что?
– Повернись.
Китаец разворачивает его кругом и пихает вниз, так что ему приходится ухватиться за табурет, чтобы не упасть через него.
– Нет, – говорит он. Он чувствует, как штаны и то, что под ними, ему стаскивают к коленям. Такое ощущение, будто он смотрит, как это происходит на экране с кем-то другим или с каким-то другим «я» – старым или новым, и вчуже ощущает, как это другое «я» вливается в его нынешнее тело.
Китаец сплевывает ему в раздвоение ягодиц, и он даже чувствует, как плевок стекает. Потом какую-то секунду китаец возится, переступает. Сперва пронзает ужасающая боль. Он вскрикивает и пытается оттолкнуть китайца. Китаец на него наваливается, всем весом повисает на спине, засовывает глубже, тяжело дышит. Острой боли в заду больше нет, там все немеет, зато появляется надежда, что скоро это кончится.
Затем китаец резко вынимает. Заставляет его встать на колени, наполовину разворачивает и сует ему член в лицо.
– В рот, – командует китаец. – Бери в рот.
– Нет, – отвечает он, но как-то неуверенно.
В нос бьет запах дерьма. Он вытирает член ладонью; член гладкий и влажный. Китаец делает шаг вперед, так что кончик члена утыкается ему в сомкнутые губы. Рука китайца охватывает его затылок и толкает голову вперед, губы раскрываются, и член входит. Он неприятен на вкус и во рту кажется маленьким и очень твердым. Он думает, не блевануть бы. Китаец суется членом туда-сюда наверное с минуту, потом замирает, и из него брызжет горячая сперма. А он с этой секунды начинает ощущать, как болят от сопротивления мышцы челюстей и зада. Китаец вынимает член, вытирает туалетной бумагой и уходит.
ШУБНИК
Парень он был видный, обладал неким спокойным обаянием, и время от времени случалось, что в каком-нибудь баре он знакомился с женщиной и проводил с нею полночи. Полагал, что это в нем детство играет – как будто в двадцать шесть, без пяти минут выпускник, все надеялся на какой-то решительный сдвиг сознания, в то же время понимая, что, даже если сдвиг произойдет, процесс будет долгим, так что в промежутке между его завершением и днем сегодняшним он не раз еще обнаружит себя в баре, а затем в постели с той или другой женщиной.
Женщина, которую он встретил нынче вечером, сказала, что она медсестра и работает в больнице по соседству. У нее были длинные волосы, а ногти и губы яркие. Грудь большая, бедра широкие. На вид она была как раз из тех женщин, которых хотят все мужчины, и он сказал себе, что он ее поимеет.
Они заказали выпивку.
Ей понравилась впадина, которую образует его челюстная мышца, – так, во всяком случае, она сказала, – и его улыбка. Он и сам свою улыбку видел в зеркале позади стойки; зубы сомкнуты, растянутые губы кажутся тоньше. В таком лице видна сила и сексуальность.
– У тебя лицо киногероя, – сказала она. Снова смотреться в зеркало он не стал.
Разговор шел как бы ни о чем, но с сексуальным подтекстом, они касались друг друга локтями, глубоко заглядывали друг другу в глаза, тихо и коротко посмеивались. Иногда его тревожило чувство изначальной ненужности того, к чему они оба стремились. Каждый раз, когда такое на него накатывало, он начинал видеть себя актером – будто исполняет роль, которую давно перерос, – и он выпивал еще. Через час расплатился. Она сходила в гардероб за пальто, вернулась с шубкой из белого меха.
– Миленькая, правда же? Это подарок. Единственное, чем хорош был тот мужчина, – это вот, этот его подарок, – сказала она.
– Она настоящая?
– Да. У тебя что, с этим какие-то проблемы?
– Я просто думаю, зачем такое расточительство, – сказал он.
– В каком плане?
– В плане жизни. В плане страдания. Она посмотрела на него скептически:
– Ты что, вегетарианец?
– Нет. Я рассматриваю это на моральном уровне.
Она пожала плечами и поправила волосы, увидев отражение в дверном стекле.
– Но, может быть, когда-нибудь я им и стану.
В его памяти возникли картинки из брошюры агитаторов против меха, которую дал ему приятель, – разные животные в капканах: выпученные глаза, обвисшие от обезвоживания шкуры. Попробовал припомнить описание того, как эти животные умирали, или количество шкурок, потребное для одной шубы, но вся информация вылетела из головы, да и бесполезна показалась в данном случае. Он даже не знал, какой именно зверь дает мех, из которого сделана ее шубка. Лишь промельком увидел белого зверька – этакую смесь когтей, слюны, узеньких глазок, – который крутится, кусается, рычит…
Она на него поглядела, только когда уже надела шубку. Ее глаза были темно-голубыми, ресницы черными и слипшимися. От нее пахло алкоголем и мятой, а губы стали еще ярче. Мир не изменится, если здесь и сейчас он не добьется своего. Никому не будет дышаться легче, ничья жизнь не станет безопаснее, никто не будет меньше страдать и жить дольше.
– Это не важно, – тихо сказал он. – Ты выглядишь фантастически. Пошли?
– Пошли.
В ее машине он коснулся шубки. На ощупь она была, как и положено, мягкой и теплой.
Он нажимал все сильнее, пока не нащупал кость ее плеча. Она повернулась улыбнуться ему, и тут он на миг почувствовал отвращение. Убрал руку.
Машина ехала все дальше – мимо темных окон, автобусных остановок, тускло освещенных витрин, прикрытых железными сетками. Пару раз ему хотелось сказать что-нибудь еще об этих ее мехах, о ее ограниченности, хотя ни одной из вычитанных в агитационной книжке хлестких фраз не подворачивалось, но не сказал ничего.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5