– Что там случилось?
– Да девочка наркотиков перекушала, – нарочито спокойно ответил тот.
– Ну что они все, охренели, что ли: увозят с передозом чуть ли не каждую неделю! Нам уже впору врача в штат брать!
– Ей врач уже не нужен… Все.
– Вот, черт! И что, ей кто-то из наших толкнул?
– Да нет, в том-то и дело… Мне показалось, я видел: она весь вечер одна сидела…
Толпа расступилась перед санитарами, как волны под ногами Моисея. С носилок свешивалась, словно в незавершенной просьбе подаяния, бледная рука.
В углу протрезвевшая компания успокаивала рыдающих девушек; сквозь всхлипы, перебивая друг друга, они пытались рассказать окружающим, как они звали охрану, чтобы выломать дверь, когда услышали из женского туалета ужасные крики, как обнаружили Лору на кафельном полу…
– Она кричала, страшно: «Не смотри на меня ТАК!», – хотя потом оказалось, что она была абсолютно одна! – в ужасе шептала девушка.
– Бледная, с дикими глазами, – добавила другая.
– А потом скрючилась на полу и прошептала: «Воздух, воздух».
– Врач не успе-е-е-е-е-ел, – блондинка опять начала рыдать.
Народ постепенно рассеивался. Диджей закончил работу, сматывал какой-то провод. Усталые официантки убирали со столов. На крыльцо вышли менеджер и охранник, нелепо выглядящие вместе: один маленький и круглый, другой – очень крупный.
– Блин, ну и ночка.
– Еще десять минут – и закрываемся, – пробасил маленький, прикуривая.
– Угу, – пробурчал большой. – Слушай, кто это так по-дурацки тачку поставил? Что-то еще там торчит из решетки радиатора… – Охранник подошел ближе. – Санек, это перья!
– Тоже не раз сбивал, – поморщился Санек. – Гребаные голуби!
Мужчины докурили молча, бросили окурки в урну.
Незаметно подкралось утро, как всегда потихоньку разбавляя крепкую темноту оранжевым рассветным соком. Вместо зонтиков в этом бокале, видимо, были многоэтажки; поблескивал лед витрин, торчали соломинки светофоров. Уже уцокали последние каблуки, погасли последние фонари, и вообще, все последнее стало стремительно уступать место первому: первым лучам, машинам, прохожим; погасла и огромная вывеска «Клуб РАИ», лишив цвета сразу несколько луж и пару витринных пролетов напротив. Низкое солнце любовалось своим отражением в лобовом стекле одинокого автомобиля, наверное, прихорашивалось, готовясь к трудовому дню. Люди, недавно вышедшие из клуба, только ложились спать, другим до звонка будильника оставалась пара часов.
И казалось, в этом только проснувшемся, свежем, умытом утренним дождем мире не было места никакой несправедливости.

1 2 3