Завит безукоризненно, усы и борода самые живописные, лицо чистое, шейная косынка восхитительная, и жилет великолепен.
«Quanta species», – сказала бы про него Эзопова лиса.
Вошел камердинер доложить о гостях (Абеллино увидел его в зеркало) и возгласил по-французски с салонной торжественностью:
– Madame Fanny de K?rp?thy, n?e de Mayer!
«Тьфу ты, – подумал Абеллино, – девица-то всерьез моим именем пользуется. Ну да пусть, коли нравится. Вреда от этого не будет».
– Ах, брак? – воскликнул г-н Гриффар. – Вы браком сочетались?
– Морганатическим, – отшутился Абеллино.
Часть гостей с любопытством устремилась навстречу новоприбывшим, хозяин (г-н Кечкереи) подошел к дверям, камердинер их распахнул, и на пороге явилась молодая дама в сопровождении мужчины. Удивленье на миг сковало все языки. Красота ли ее лишила всех дара речи? А дама была поистине красива. Простое, но дорогое кружевное платье мягкими складками облегало ее изящную фигуру, по моде тех времен слегка приоткрывая полные ножки для восхищенных взглядов; воздушного брюссельского кружева косынка обвивала пышные волосы, которые длинными локонами по-английски, с двух сторон, ниспадали на беломраморные плечи и дивной красоты грудь. А это нежно-розовое личико, этот величественный взор; эти жгучие черные очи, полные чувства, страсти, в противоположность детским еще губками которые выдавали спящую сном невинности душу, – не так, в свой черед, гармонировали с нежными ямочками на щеках и подбородке, едва она улыбнется! Ямочки эти с ума могли свести.
А она улыбалась, подходя к г-ну Кечкереи, которьй не знал, что и сказать.
Фанни поклонилась.
– Сударь, я с радостью приняла любезное приглашение пожаловать к вам с семейством; вот муж мoй господин Янош Карпаты! – указывая на вошедшего ней, промолвила она.
Кечкереи не мог ничего придумать, кроме того, что безмерно рад, в явном замешательстве ища между тем глазами Абеллино.
Но тот в соляной столп обратился там, у своего зеркала, как Лотова жена.
А Янош Карпати – веселый, сияющий, блистательный – все жал руку хозяину дома, словно старому знакомцу.
– Пожелайте мне счастья, уважаемый друг! – берет свою супругу под руку, сказал он. – Нынче приобрел он сокровище неземное, и нет никого меня блаженней. Теперь и рая мне не надо, я и на этом свете как в раю!
И, смеясь, лучась радостью, присоединился к остальному обществу, всем и каждому представляя жену, осыпаемый поздравлениями в ответ.
И на все это вынужден был смотреть Абеллино.
Смотреть и думать: девушка, которую он столь упорно преследовал, отдала руку его дяде и для него теперь навек недосягаема.
Если б на небо ее забрали или в пекло самое, в замке держали на отвесной скале или ангелы мести oxраняли с подъятыми огненными мечами, и то не была бы она столь недоступна, как огражденная этим магическим именем: «Супруга Яноша Карпати».
С супругой Яноша Карпати отношений никаких не завяжешь.
Все взоры, устав любоваться прекрасной новобрачной, обратились на Абеллино. И во всех читались ирония, откровенная насмешка.
Денди, вместо собственной свадьбы угодивший на чужую!
Посрамленный фанфарон, чью дульцинею похитил его собственный дядюшка!
Абеллино почти облегчение доставило увидеть еще одного человека, ошеломленного происшедшим: мосье Гриффара. Но и тут он себе не изменил, осведомись у него в обычной своей глумливой манере, будто все это только банкира и волновало:
– Qu'en dites vous, monsieur Griffard?
– C'est bien fatale!
– Mon cher Абеллино, – раздался вдруг возле фальцет Фенимора. – Похоже, это вы задолжали мне тысячу золотых. Ха-ха-ха!
Абеллино в ярости обернулся и оказался лицом к лицу с дядей, который направлялся с супругой как раз к нему.
– Дорогая, это мой драгоценный племянник, Бела Карпати, – с самой доброжелательной улыбкой отрекомендовал он их друг другу. – Дорогой племянник, поручаю мою жену родственным твоим заботам.
Вот он, сладчайший миг, который предвкушался им заранее; миг утонченной мести, зародившейся в сердце преследуемой девушки и воспламенившей взоры незлобивых существ, коим Фанни о ней поведала.
Охотник в яме! В вырытой им самим западне. Перехитренный, презираемый, наказанный.
Поджав губы, Абеллино сдержанно поклонился, белый как мел.
Янош Карпати двинулся дальше – познакомиться с самим мосье Гриффаром, который выразил живейшую радость по поводу того, что видит его в столь добром здравии.
Абеллино же, едва они отвернулись, заложил большие пальцы за края жилета и как ни в чем не бывало с высоко поднятой головой прошествовал непринужденной поступью через гостиную, что-то напевая и, казалось, не замечая ни шепота, ни смешков вокруг себя.
Он спешил в ломберную.
Уже открывая дверь, услышал он общий смех, даже хохот, и резкий фальцет Фенимора, выделявшийся среди других голосов. При появлении Абеллино смех и оживленный разговор разом смолкли, все постарались принять вид серьезный и спокойный.
Что может взбесить сильнее?
Абеллино подвинул стул к столу, сел.
Какого шута они не смеются, не продолжают разговора? И чего пыжится этот Фенимор, серьезность на себя напускает, отворачивается поминутно?
– Сдавайте, что ли, наконец!
За картами можно хоть посмеяться – выиграл, проиграл, все равно. Предлог есть.
Теперь черед Абеллино метать банк.
И начинается невезение.
Сидящий на другом конце стола Фенимор выигрывает беспрерывно, иногда в четверном, восьмикратном размере, удваивая, утраивая ставку.
Абеллино начинает терять хладнокровие, становится все рассеяннее. За ставками не следит, выигрыши не забирает, а проигрыши не платит. Раздраженный ум его занят другим, и от этого страдает игра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159