Но господин Адам был всецело занят едой и слушал.
Зебулона без единой усмешки.
Хозяйку дома, возможно, задело, что Зебулон, став вдруг такой важной особой, вздумал подшутить над ней, уверяя в своей готовности прогостить у нее до самого лета. Это он-то, великий человек, который в любой час мог понадобиться стране! Вероятно, поэтому она и обронила вскользь замечание:
– А вдруг нашу армию одолеют? Тогда ведь сразу наступит конец вашему могуществу…
– Одолеют? – переспросил Зебулон, обводя взором воздушное пространство, как бы в поисках дерзкого удальца, который отважится это сделать. – Да кто это сумеет нас осилить? Но если бы враг даже одержал победу, то нам на помощь немедленно поспешат турки, двинув в поход сто шестьдесят тысяч воинов! В устье Дуная стоят англичане со всей своей флотилией. Они пройдут оттуда на плоскодонных судах вверх по реке и закидают наших недругов бомбами. Не хватит их, придут итальянцы. Мало окажется всего этого, – двинется» из Франции сам Ледрю-Роллен, прихватив с собой триста тысяч человек, и всех раздавит. Весь мир на нашей стороне. Что касается москаля, то он даже высунуться не захочет из своей берлоги, будет рад-радешенек, что мы сами его не задеваем.
К концу обеда Зебулон окончательно успел сколотить европейскую коалицию.
Однако и тут Салмаш не проронил ни слова.
А Зебулон уже начал рассуждать о том, как будет устроен мир.
– Верные патриоты получат награды и высокие чины. Предателям же и задирам, якшавшимся с супостатами и строившим козни, шпионам и доносчикам (говоря все это, он нет-нет да и бросал взгляд, в сторону Салмаша), – всем этим людям тоже воздадут по заслугам. Да так, что им не поздоровится.
Салмаш по-прежнему помалкивал, Адам Минденваро тоже не подавал голоса. Но молчать и не подавать голоса вещи разные. В первом случае – это ехидство, во втором – благодушие. Достаточно привести один пример: соблаговолите сопоставить поведение министра, который молчит, когда к нему обращаются с запросом, и депутата, который не выступает, когда до него доходит очередь говорить с трибуны.
Молчание Салмаша по всей видимости означало: «Только попадись мне в руки!» А то, что Минденваро не подавал голоса, имело примерно такой смысл: «Не к чему, мол, посвящать во все первого встречного».
После обеда, в курительной комнате с коллекцией разных трубок, и вечером – за ужином – Зебулон не переставал хвастливо хорохориться, но так и не заставил своего врага нарушить молчание.
Господина Адама все это сильно забавляло.
После сытного ужина и хозяева и гости отправились почивать. Но, даже выходя из столовой, немного захмелевший Зебулон все еще продолжал грозиться. Гайдук проводил его в отведенную ему комнату, помог стащить сапоги и уже хотел было захватить их с собой, чтобы хорошенько наваксить. Но Зебулон решительно воспротивился этому: сапоги должны остаться при нем. Затем гайдук уложил его в постель и укутал теплым, добротным, подбитым пухом одеялом. Один проезжий, англичанин, впервые столкнувшийся с традиционным мадьярским гостеприимством, увидев такое одеяло, сказал слуге: «Прошу вас, пришлите поскорее того, другого джентльмена, что будет спать надо мной. А то меня уже сон клонит. Оказывается, он принял пуховик, которым его накрыли, за вторую перину и решил, что ее, верно, постелили еще для одного гостя, который на ней и уляжется. Англичанин подумал, что у нас в Венгрии спят, так сказать, слоями и очутившийся наверху будет занимать бельэтаж.
Только утром обнаружилось, почему Зебулон не позволил гайдуку вынести на ночь свои сапоги.
Завтрак был давно готов. Почтенная хозяйка подтрунивала над своими заспавшимися гостями:
– Ну и сони! Сливки столбенеют от удивления!
Господин Адам тоже ворчал и в порыве нетерпения уплетал уже третий кусок ветчины. Наконец, отчаявшись, супружеская чета послала гайдука разбудить гостей и сказать им, что завтрак уже на столе.
Гайдук вернулся ошалелый от изумления.
– Господ нигде нет.
– Как нет?
– Точно так. Даже постели их не примяты.
Нет, убедиться в этаком диве господин Адам должен был сам и при том воочию, на месте! Он направился в комнаты для гостей. Их разделял коридор, они были расположены одна против другой. Первым делом господин Адам вошел в комнату Зебулона.
– Вот те раз! Поглядите только, и окно распахнуто настежь! – заметил гайдук.
Спорить против очевидности не приходилось! А на столе лежало написанное карандашом письмо. Зебулон адресовал его господину Адаму.
Вот что тот прочитал в этом письме:
«Дорогой друг! Я не могу больше здесь оставаться, даже на одну ночь. Этот изверг Салмаш задумал меня предать. Я его знаю, он хочет погубить мою головушку. Поэтому решаюсь уйти через лес. Благослови тебя господь, а также и твою супругу. Я обязан беречь мою жизнь для отчизны, потому и бегу».
Значит, Зебулон все-таки задал тягу]
Потом господин Адам заглянул в комнату напротив. И там окно оказалось раскрытым. На столе виднелись следы какой-то надписи мелом, но ее, видимо, стерли, словно человек спохватился, что не следует оставлять после себя письмо.
Без всякого сомнения, Салмаш, в свою очередь, сбежал через окно, опасаясь Зебулона.
Господин Адам только головой покачал.
– Да, мои гости, видать, друг друга спугнули. А между тем мы так славно повеселились. Ну ничего, обойдется. Авось еще кто-нибудь пожалует…
Никто не избежит своей судьбы
На этом для господина Адама закончилась вся история.
По правде говоря, он и не подумал пускаться по горам и по долам на поиски беглецов. Впрочем, когда было обнаружено их исчезновение, они были уже далеко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189