– Да, наверное, – устало кивнула я. – Так. По обе стороны алтаря поставим по две большие вазы, ладно? – Я схватила одну и хотела убежать. Сердце бешено билось. Мне еще повезло, выкрутилась.
– Люси? – вдруг проговорила Эллен. – А папа вас Лаурой называл.
Я так и остолбенела с вазой в руках. В церкви повисла зловещая тишина. Отвратительная, тошнотворная тишина, нарушаемая только карканьем ворон в ветвях старых тисов на улице, ворон, которые летали над могильными камнями и звали друг друга, проносясь по лазурно-голубому небу. Наконец Мимси заговорила. Я не осмелилась посмотреть ей в лицо. Я могла лишь разглядывать узор на хрустальной вазе. Но мне почему-то казалось, что она побледнела.
– Эллен, подожди меня в соседней комнате, ладно? – тихо произнесла она. – Там после занятий в воскресной школе остались книжки и цветные карандаши. Я скоро приду.
Девочка молча повиновалась, видимо, почувствовав в голосе матери серьезные нотки. Может, она даже поняла, в чем дело. Надеюсь, что все же не поняла. Я поставила вазу на стол и посмотрела на толстые высокие стебли. Перед глазами вдруг закружились звездочки. Эллен зашаркала прочь из комнаты в полной тишине. Хлопнула дверь, и откуда-то сверху раздался голос.
– У тебя что, роман с моим мужем?
Я внезапно шумно вздохнула и нечаянно сдвинула вазу на столе. Сначала я не могла посмотреть ей в глаза, но это надо было сделать, и я приказала себе взглянуть на нее. Действительно, лицо у нее было очень бледное, и вокруг глаз и губ наметились морщинки. Зеленые глаза уже не искрились весельем и жизнерадостностью: они стали опустошенными, ранимыми, несчастными. Это было грустное лицо женщины средних лет, которой в жизни досталось немало горя и на которую сейчас навалилась новая беда – по моей вине.
– Я… нет, вовсе нет, – прошептала я. – То есть… не совсем. Но мы… мы собирались.
– Собирались?
– Да… вообще-то, мы до этого еще не дошли, – с жалким видом пробормотала я. Господи, какой кошмар. «Не дошли», как будто не дошли до дому! Только вот речь шла о супружеской измене ее мужа.
– Понятно. То есть… вы намеревались.
Я опустила голову, от стыда отводя глаза. Я чувствовала себя грязной презренной трусихой.
– Я… я сегодня собиралась с ним встретиться, – призналась я. – После того, как закончу тут с цветами.
– После церкви? – ровным голосом спросила она. – В отель. Как уместно. А он сказал мне, что у него деловая встреча в Лондоне.
– Прости! – Я в отчаянии подняла глаза. – Я понятия не имела, что он твой муж!
– А это бы что-нибудь изменило? Если бы ты знала? Я пристыженно отвела взгляд.
– Не знаю. То есть… да, конечно, сейчас я бы не стала, но раньше… не знаю. Но сейчас это имеет значение. Сама подумай, ведь ты такая милая, ты совсем не такая, как я ее представляла… и… мне-то казалось, что у меня есть оправдание, – выпалила я. – Потому что он такого про тебя нарассказывал… О боже, прости! – К своему ужасу и позору, я разрыдалась. Закрыла лицо руками и заревела. Она тут же подбежала ко мне и, к моему пущему стыду, обняла меня.
– Какая разница, – всхлипывала я, уткнувшись ей в плечо и уже не в силах остановиться, – какая разница, милая ты или нет! Мне все равно не стоило этого делать, и… Нет, так только хуже! – Я глотнула ртом воздух в перерыве между икотой, судорожно отпрянула от нее и вытерла лицо рукавом. – Это ты должна плакать, а не я! У тебя должна случиться истерика. Такая эгоистичная корова, как я, не имеет права плакать!
– Не переживай, – горько улыбнулась Мимси, все еще сжимая мое плечо. – Даже если бы ты не разревелась, я бы все равно плакать не стала. Я уже свое выплакала. У меня сил не осталось.
– Хочешь сказать, – я быстро подняла глаза, пытаясь совладать с собой, – такое уже случалось раньше?
– Да, и не раз, – вздохнула она.
– Не раз? – я оторопела. Слезы моментально высохли. Я пришла в такое смятение, что мне даже пришлось сесть на маленькую деревянную скамеечку и прислониться к стене. Мимси села рядом.
– И даже не два, – выпалила она.
– Но я-то думала, что я – единственная! – О боже, как наивно это звучит! Какие знакомые слова! – Он говорил… говорил, что никогда ничего подобного не чувствовал и ни разу в жизни не ходил налево… всегда был примерным мужем и…
– Такие сказки он умеет рассказывать. По крайней мере, так мне говорили.
– Тебе говорили? – я не верила своим ушам. – Кто?
– Так, дай-ка вспомнить. – Она нахмурилась. – Сначала Дженни, владелица садового рынка. После нее у Чарли вся одежда была измазана в земле, приходилось стирать каждый день… А потом Патруска – идиотское имя, да и сама она не лучше. Актриса, играла в театре, в Лондоне. Все время звонила в антракте и говорила, что мой муж – просто гений, просто ла-а-а-апочка… тупая шлюха. А потом, чуть не забыла, еще Элеонор…
– Элеонор? – еле слышно пролепетала я.
– Одна из моих самых близких подруг. Точнее, новых близких подруг. Она совсем недавно к нам переехала.
– Невероятно, – тихо простонала я. – Я и не догадывалась. – Я вспомнила, как Чарли признавался мне в любви, как твердил о глубоких, искренних чувствах. Но если честно, он всегда был слегка повернут на физической стороне дела.
– Значит, – я украдкой посмотрела на нее, – ты не очень-то и удивилась?
Она вздохнула.
– Удивилась? Нет. Но я разочарована, впрочем, как всегда. Видишь ли, когда у него никого нет – а я обычно знаю, что он завел себе новую пассию, – я всегда думаю: «Слава богу, наконец-то ему стало лучше». Но потом все случается опять.
– Лучше?
– Да. – Она печально улыбнулась. – Он стал таким в последние четыре года. До этого мы были самыми близкими людьми на свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130