В этом смысле указание Авг
устина: «Не иди во-вне, иди во-внутрь; внутри челове
ка обитает истина, и где ты найдешь себя ограниченным, там (внутри себя!)
выйди за пределы самого себя ( ranscende te ipsum
)» Ц имеет общее, принципиальное значение. В самом деле, путь этот пр
едуказан самой задачей, которую мы при этом преследуем. Чего мы собствен
но ищем? Мы ищем той последней глубины бытия, той почвы абсолю
тной реальности, в которой было бы незыблемо укоренено наше непосредств
енное самобытие, Ц в которой наше внутреннее существо во всем его своео
бразии, со всеми его потребностями и притязаниями имело бы пр
очный приют, подлинную свою родину, могло бы чувствовать себя
в безопасности от равнодушного к нему и всегда ему угрожающего, инородно
го ему мира предметной действительности. Но раз дело идет о «родине» для
души, ее очевидно можно искать, ее можно припомнить только на путях самой
души.
Эту родину, которая по заданию должна совпадать с глубочайшим единством
, с первореальностью бытия, нет надобности Ц да нет и возможности Ц иска
ть где-то в бесконечной дали от нас. Для этого достаточно только хоть на ми
г явственно ощутить, что наше «я», мир нашей внутренней жизни, нашего непо
средственного самобытия Ц при всей его «субъективности», шаткости, неп
осредственной «беспочвенности» Ц все-таки в каком-то смысле с последне
й самоочевидностью подлинно есть , Ц т.е. есть все же сам подли
нная реальность. Но «быть реальностью» Ц значит истекать из
некой абсолютной реальности или быть укорененным в ней; даже
самое ничтожное и шаткое не могло бы вообще быть, если бы оно н
е было как-либо укоренено в последней глубине абсолютной реальности. Это
простое самосознание Ц припоминание этой самоочевидной и все же, стран
ным образом, столь редко доступной нам истины Ц производит некое внезап
ное чудесное превращение всей нашей ситуации. В самом деле, трагизм наше
го ближайшего, непосредственного метафизического жизнечувствия состо
ит ведь в сознании, что мы стоим на краю некой бездны, готовой ежемгновенн
о поглотить нас, или даже, точнее, висим над этой бездной. То, чт
о мы называем «бытием» или «реальностью», представляется нам такою «
бездной ». Почему? Очевидно потому, что мы сознаем себя самих че
м-то совершенно инородным этому бытию, чем-то, что Ц в силу какой-то непон
ятной случайности Ц взялось из какого-то другого места, чем сама бездна
бытия, и потому стоит Ц пока еще ! Ц на ее краю или витает
над ней. Другими словами: только потому, что мы исключаем
самих себя из бытия, мы получаем ситуацию, в силу которой
бытие есть внешняя нам бездна, грозящая поглотить нас. Стоит л
ишь обратить это суждение, Ц стоит лишь сознать, что эта «бездна» есть
бытие , и при этом вспомнить, что мы сами, будучи сущими, искони, к
ак бы извнутри принадлежим также к бытию и в нем укоренены, чт
обы наше метафизическое жизнечувствие обрело прямо противоположное со
держание. Если мы сами укоренены в бытии, то мы уже не можем в не
го «провалиться» и в нем погибнуть: нам просто некуда «проваливать
ся». Одно только сознание нашего самобытия именно как подлин
ного бытия Ц поскольку это сознание достаточно остро и ясно Ц уже
раскрывает нам то первоединство, которого нам непосредствен
но недостает и которое мы ищем часто с безысходно-мучительной тоской. По
истине, кто раз уловил, хоть в смутном чувстве, эту самоочевидную истину, т
от изумляется не ей, а беспомощной слепоте нашего обычного, «просвещенно
го» сознания Ц тому наивному упрямству ограниченности, с которым оно ут
верждает как что-то бесспорное позицию «неверия», т.е., как мы уже знаем, по
зицию непреодолимого абсолютного метафизического дуализма. Сознание,
мнящее себя «просвещенным» и «научными», ничего не хочет принимать на ве
ру, для всего ищет объяснения, обо всем спрашивает «почему?», «откуда это в
зялось?». Но в отношении одного Ц именно самого главного Ц оно ник
огда не ставит вопроса о причине, основании, источнике, а спокойно и
уверенно оставляет его быть чистой, необъясненной и необъяснимой случа
йностью. Просвещенное сознание спокойно примиряется с тем, что наше «я»,
наша «личность», наша внутренняя жизнь со всеми ее потребностями, упован
иями и мечтаниями есть нечто, что по какой-то непостижимой случайности н
еведомо откуда затесалось в мир бытия, оставаясь в нем совершенно инород
ным, одиноким, бесприютным существом, роковым образом обреченным на круш
ение и гибель. Но не есть ли наша личность, во всей ее инороднос
ти «миру», по меньшей мере тоже реальность, которая, как всяка
я реальность, имеет свою «причину», т.е. онтологическое основание или онт
ологический источник своего бытия? «Научное» сознание даже и не догадыв
ается поставить этот вопрос. Или, поскольку оно его ставит, оно с самого на
чала искажает его непосредственный смысл, подмен
яя бытие человека как непосредственно открывающийся внутренний мир Ц
мир непосредственного самобытия Ц бытием человека как «при
родного» существа, т.е. как частного предмета в составе предметного мира;
и даже на этот искаженный вопрос оно знает лишь смехотворно беспомощный
ответ так наз. «эволюционизма», по которому человек с его душой, разумом, л
ичностью «постепенно» , «понемногу» «развился» и
з чего-то прямо ему противоположного Ц из какой-нибудь слепо
й, неосмысленной «амебы» или «протоплазмы». Это все равно, как если бы мы с
казали, что, напр., круг «постепенно», «в течение необозримо до
лгого времени» «развился» из треугольника или
точки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208