Он был очень ласков с Пруденс и весело флиртовал с жизнерадостной Присциллой. А вот с Чарити он будто играл.
Нет, она не осмеливалась дальше анализировать его характер! Тиндейл пока оставался тайной для нее.
Если бы Чарити могла, она бы избегала встреч с этим мужчиной, потому что он внушал ей какой-то суеверный ужас.
На следующее утро Пруденс ушла за покупками вместе с мисс Фэарвезер, и Чарити сказала дворецкому, что она сегодня никого не принимает.
Она закрылась в утренней гостиной и решила просмотреть счета – занятие не очень веселое: слишком много денег требовалось даже на весьма скромные наряды сестры. Дом они сняли на полгода, но их ресурсов хватит только до конца июня. Даже если ввести строжайший режим экономии.
В заботах о будущем она призадумалась и горько теперь пожалела, что вдруг, ни с того ни с сего, решила поставить целых сто фунтов на скачках. Если лорд Тиндейл в городе, то и лорд Генри, должно быть, уже вернулся. Однако он не заходил, и это ее очень тревожило.
Чарити устало потерла глаза, затем убрала счета обратно в сейф.
Когда она вышла в холл чуть позже, ее ждал двойной удар. Дворецкий сказал, что лорд Генри Элиот не заходил, а граф Тиндейл был снова.
Ей потребовались все силы, чтобы выглядеть спокойно, когда Пруденс вернулась со скромного ленча, который они могли себе позволить в эти дни.
Этим вечером сестры поехали на бал, и леди Генри сообщила, радостно улыбаясь, что ее муж собирается нанести Чарити визит завтра утром, чтобы отдать деньги, выигранные ею на скачках в Эпсоме.
Чарити почувствовала легкое головокружение, когда она услышала сумму выигрыша.
– Триста фунтов стерлингов? – тихо повторила Пруденс. – Но Чарити!.. Как ты могла?!
– Ты все-таки медленно соображаешь, дитя мое, – весело сказала Присцилла, не замечая ужаса, написанного на лице молодой девушки.
Чарити пробормотала про себя молитву, обещая, что никогда больше не будет поступать так глупо, а вскоре они прибыли на бал.
Радуясь, что выигрыш дает им столь драгоценное время, Чарити не заметила, как к ней подошел лорд Тиндейл. Он выглядел как обычно. И снова, слегка улыбнувшись, пригласил ее на танец.
– Всегда ценила в людях настойчивость, – ответила Чарити, покачав головой. – Кажется, я говорила вам, что никогда не танцую, сэр.
– Значит, я буду иметь честь нанести вам визит не далее как завтра, потому что есть очень важное дело, которое мы с вами должны обсудить, – сказал он.
– Боюсь, что завтра не очень удобно, сэр… – начала она. Он остановил ее, подняв руку.
– Выберете время сами. Вопрос чрезвычайно важный для вас. Может, мы поговорим здесь, сейчас? Или вы все-таки предпочитаете завтра у вас дома?
– В таком случае, милорд, завтра в одиннадцать, если это вас устроит.
Чарити пыталась скрыть свое волнение и поправила слегка рукой волосы, глядя на него равнодушно.
Лорд Тиндейл поклонился и тут же переключил свое внимание на леди Генри, которую он немедленно и полностью обворожил, а она хихикала над его шутками. Он, конечно, отпускал ей комплименты, имеющие всегда успех у таких красоток.
Чарити смотрела на него с восхищением. Но он так ни разу и не глянул на нее, а затем попрощался с Присциллой и ушел, поклонившись им обеим.
Она больше не видела его этим вечером.
Когда лорд Тиндейл пришел ровно в назначенный час, она была уже на пределе.
Чарити плохо спала ночью, просыпалась несколько раз и никак не могла согреться даже под теплым одеялом. Бесполезно было напоминать себе, что в Лондоне она еще не встретила никого, кто бы мог видеть ее в Ирландии.
Ни у кого не могло быть ни малейших сомнений. Но что-то в суровом облике графа прошлым вечером тревожило ее. Он вел себя так нетипично. Это было явным предупреждением для нее.
Утром Пруденс заметила, что ее сестра очень бледная. А лорд Генри во время своего короткого визита поинтересовался, хорошо ли она себя чувствует.
Чарити слегка нарумянила щеки. Конечно, это было малодушием. Невозможно скрыться за румянами как за броней.
С жестким выражением на лице граф вошел в гостиную. Чарити внутренне сжалась. Она готовилась к борьбе, но сохраняла спокойствие.
– Доброе утро, лорд Тиндейл, – сказала она. – Прошу садиться.
Он не стал терять время на любезности, а сразу сказал:
– Я узнал кое-что, когда был в Эпсоме, миссис Робардс. И это касается вас…
– Продолжайте, – сказала она.
– Помнится, я слышал ваше утверждение о том, что весь прошлый год вы жили в Бате. Это были ваши слова. Вы по-прежнему это утверждаете, миссис Робардс?
Чарити испугалась. Но она не хотела сама лезть в его ловушку.
– Что такое вы узнали, сэр?
– Вы не ответили на мой вопрос, мэм.
– Я отвечу, когда ответите вы.
– У вас завидное спокойствие! – И, видя, что этот брошенный небрежно комплимент не произвел на нее никакого эффекта, он немного сник. – Ну ладно… Поверьте мне, это дело не доставляет мне ни малейшего удовольствия. Но мы с вами знаем, что мой кузен влюблен в вашу сестру. Как опекун Филиппа я обязан заботиться о его будущем.
Он смотрел на нее изучающе. Чарити молчала. Она чувствовала, что его гнев как бы растаял и превратился… – во что? – в сожаление, может быть…
– Я говорил с сэром Десмондом Эллерби, владельцем Золотого Луча. Сэр Десмонд купил его в Ирландии прошлой осенью. Если вы видели жеребца, то это было в Ирландии, а не в Бате. А также, – продолжал он, – миссис Марш спрашивала своих знакомых в Бате. И никто вас там не видел. Бат небольшой город. Если вы оставались там весь год, то с кем-то вы должны были встречаться.
Чарити старалась не выдать своего волнения, а сама лихорадочно искала ответ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66