– Да. У тебя очень хорошая память.
– Почему ты поместила их обоих в офицерские палатки?
Эмма пожала плечами:
– Хотела показать, что они не олицетворение власти, а символ злоупотребления ею.
– Он выглядит более кровожадным, чем я помню.
Ее рот помимо воли скривился.
– Тогда ты плохо помнишь.
– И ты тоже. – Джулиан странно взглянул на нее, прежде чем сосредоточиться на холсте. – Любопытно. Ты столкнулась с ними только однажды, правильно?
Эмма пропустила вопрос мимо ушей.
– Что здесь написано?
– О, это любопытно. Насколько я могу разобрать: «Десять крор за продвижение войск в следующие районы».
– Крор? А что это такое?
– О, это целая куча денег.
– Понятно… – Эмма провела пальцами по холсту. Какие агрессивные мазки. Она помнила, как каждую ночь болело у нее запястье. – Армия платила шпионам?
– Но не так хорошо.
– Значит, это была шутка?
– Такими вещами не шутят. Оказывается, ты не можешь прочитать подписи, – вслух размышлял Джулиан. – Эмма, тебе кто-то написал это на урду?
– Нет. Я нашла бумаги.
– Где нашла? – Джулиан наклонил картину, чтобы посмотреть следующую, и вполголоса выругался. Потом прочитал вслух: – «Если убиты женщины и дети, тем лучше».
– Странные слова для английского солдата, – прошептала Эмма.
– Для солдата? Господи! Где ты нашла это?
– В Курнауле.
– Как? У кого?
Она невидящим взглядом смотрела на картину.
– Почему наша армия хотела, чтобы убивали женщин и детей?
Джулиан горько усмехнулся:
– Чтобы было за что мстить. Герои создавались в Канпуре, ты же знаешь.
– Боже мой! Это просто ужасно! Я… что это с Поппетом? – Эмма бросилась к бившейся в судорогах собачке. Из пасти показалась пена. – Я же просила Дельфину не пускать его сюда! Я ей говорила, что он отравится красками!
Она погладила собачку. Поппет, казалось, успокоился, но потом испустил долгий вздох и затих.
– Поппет! Джулиан, он…
Джулиан встал рядом с ней на колени. Эмма гладила песику животик, но Поппет не шевельнулся. Собравшись с духом, она наклонилась ниже, стараясь уловить его дыхание.
– Бедняжка! Он умер!
Джулиан снял с мордочки Поппета обрывок бумаги.
– Что это?
– Дельфина никогда мне не простит! О Господи, только бы не мои краски…
– Он что-то съел.
Эмма взяла у Джулиана обертку и хотела ее понюхать.
– Остановись. – Джулиан резко отшвырнул ее руку. – Если это…
– Это шоколад, – сказала она. – Поппет нашел коробку.
Эмма осмотрелась. Да, собака сбросила коробку с дивана, и конфеты рассыпались по полу.
– Значит, это мог быть шоколад? – Она осторожно собрала конфеты. – Одной не хватает. Но Поппет и раньше ел шоколад. Должно быть, он отравился красками Джулиан, Дельфина меня убьет! – Эмма оглянулась на мольберт. Ее палитра лежала на маленьком столике. Она работала только двумя цветами. Поппет не мог до них добраться. – Но как…
– Откуда у тебя этот шоколад?
Ломая руки, Эмма оглянулась на Джулиана.
– О Боже, – прошептала она, – ты же не думаешь…
– Эмма, скажи мне, где ты нашла фразы на урду для своих картин?
Какой у него мрачный тон.
– В письмах. Я скопировала из них строчки для картин восстания. Но определенно…
– И они висели у всех на виду в галерее Локвуда! – Джулиан порывисто встал. – Черт побери! Ты выставила улики на всеобщее обозрение!
– Я же не знала! – Эмма тоже поднялась. – Как я могла знать?!
– Но кто-то знает, – сказал он. Его взгляд упал на лежавшего на полу Поппета. – Тебя пытались убить.
Как странно, такие простые слова, а как отвратительно звучат.
– Бедный Поппет, – прошептала она сквозь слезы. – Все знают, что шоколад для собак вреден.
– Эмма, послушай меня. – Джулиан, взяв ее за плечо, усадил на диван. – Значение имеет все. Человек, пытавшийся напасть на тебя… пожар у Локвуда…
– Да, – безучастно сказала Эмма. – Я понимаю, к чему ты клонишь. Но… это невозможно, Джулиан. Владелец этих писем… он мертв.
– Ты уверена?
Она возила ногой по ковру.
– Совершенно уверена.
Эмма знала, что Джулиан смотрит на нее, но не подняла глаз. Джулиан заговорил снова:
– На скольких картинах, выставленных у Локвуда, были строки из писем?
– На всех. – У нее вырвался смешок. Была во всей этой истории какая-то мрачная ирония. – И на всех картинах, которые я отдала в Академию.
– А где сами письма?
Эмма подняла глаза на Джулиана.
– Кто-то видевший картины решил, что ты понимаешь смысл надписей. Что у тебя есть доказательства… Они есть?
– Да, – ответила она. – Во всяком случае, я знаю, где эти письма. Но они… не у меня. Я их спрятала.
– Почему ты спрятала их, если не знаешь, что они значат? Тебе кто-то угрожал? Ты хранишь их, чтобы защитить себя?
– Нет. Ничего подобного. Они случайно… попали в мое распоряжение.
Джулиан не скрывал разочарования.
– Если ты не скажешь мне, как ты их получила…
– Не скажу!
– Тогда, черт побери, скажи, где их прячешь!
– В раме одной из картин. – Эмма подошла к столу. Тетрадь в красном кожаном переплете была открыта на чистой странице. Перевернув лист, Эмма вела пальцем по перечню картин. – Ох, Джулиан, они в картине, которую я продала!
– Господи, почему…
– Я не хотела их видеть! – Эмма повернулась к нему. – И не могла уничтожить. Я пыталась, я…
– Почему?! Почему не могла?
Эмма покачала головой.
– Теперь они у мистера Колтхерста.
– Колтхерст! – Джулиан провел рукой по лицу, по волосам. – Майкл Колтхерст. Конечно, творчество мисс Ашдаун в его вкусе! Локвуд продал твои картины этому ублюдку?
– А что такое? Разве он не должен был этого делать?
Джулиан покачал головой:
– Эмма, письма необходимо вернуть. Мы должны знать, что в них написано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86