– Они не стоят более одной тысячи пятисот.
– Ты сделаешь меня бедняком! – пожаловался работорговец. – Две тысячи! Мое последнее предложение!
Пока Валериус торговался с ловким продавцом, Ромелия осматривала рабов, ждавших у подиума. Она обнаружила девушку, сидевшую на корточках прямо на земле, грязную, в жалких лохмотьях. Однако ни грязь, ни лохмотья не могли скрыть природную белизну ее кожи и чудесный светлый цвет волос.
Ромелия дернула своего супруга за тогу и указала на рабыню.
– Я хотела бы на нее посмотреть.
– Что? Зачем она тебе?
– Ну, просто так, я хочу на нее посмотреть. Пусть ее выведут на помост.
– Понтикус, а кто это у тебя там? – спросил Валериус.
Понтикус растерянно посмотрел в том направлении, куда указывал сенатор.
– Но… но… это же женщина! Ах, я понимаю! Женские бои на арене. – От предвкушения удовольствия он облизнулся.
Валериус не удостоил его ответом. Надсмотрщик махнул плетью и вывел девушку на помост. Только сейчас Валериус заметил, что речь шла о высокой германке с длинными ногами, светлой кожей и чудесными белокурыми косами. Если ее отмыть и надеть на нее короткую тунику…
Он не осмелился думать дальше. Понтикус, который заметил, что упорство сенатора тает, предвкушал еще одну сделку.
– Ах, эта, – сказал он, растягивая слова и глядя сквозь полуприкрытые ресницы. – Это нечто особенное. Собственно говоря, я не хотел бы сам с ней расставаться.
– Не лги, мошенник. Ты хочешь только набить цену.
– Но она ее стоит, она ведь девственница.
– Не рассказывай сказки, ей наверняка восемнадцать или девятнадцать лет.
– Безусловно, и она девственница, потому что у дикарей на севере все незамужние женщины девственницы. У меня есть гарантия того, что ни один из солдат до нее не дотронулся.
– Ага, у тебя есть даже гарантия. А я от тебя таковую получу?
– Конечно, я велел врачу осмотреть ее.
Ромелия, задержав дыхание, смотрела на длинные светлые волосы. Какой бы прекрасный парик она могла велеть из них изготовить!
– Я хочу ее, – сказала она своему супругу.
– Что? Извини. Для чего тебе нужна эта дикарка?
– В качестве служанки.
Валериус со смехом покачал головой.
– Варвары даже не знают, что можно мыться. Ромелия, выброси эту чепуху из головы.
– Я ничего не выброшу из головы. Я хочу ее. Друзилла уже не молоденькая, ей нужна помощница.
Валериус был в гневе. Если женщины что-либо вобьют себе в голову, они больше не прислушаются ни к одному разумному аргументу.
– Ты знаешь, сколько она стоит? Она ведь девственница!
– Меня это не интересует!
Валериус так и не понял, что не интересует Ромелию – высокая цена или то, что германка – девственница. Вдобавок ко всему, Понтикус с хитрым выражением лица прислушивался к их перебранке.
– Пятьдесят тысяч, – прошептал он.
У Валериуса перехватило дыхание.
– Что такое? Ты хочешь меня разорить?
Теперь рассмеялся Понтикус.
– Даже тысяча таких рабынь не разорила бы тебя, почтенный Валериус. Посмотри только на эти белые ноги, на круглые ягодицы, полную грудь. Она создана для того, чтобы доставлять мужчине высшее удовольствие.
– Ба! Да такую я могу иметь в любом лупанарии, – отмахнулся Валериус. – Более десяти тысяч она не стоит, даже если она девственница.
– Двадцать тысяч, – услышал он голос позади себя.
Понтикус и Валериус удивленно обернулись. Пренебрежительно улыбаясь и скрестив руки на груди, рядом с ними стоял Хортулус.
Руки у Ромелии задрожали. Только ей удалось уговорить мужа против его воли приобрести эту светловолосую дикарку, как тут же вмешался другой.
– Двадцать пять тысяч, – воскликнула она.
– Ромелия, – одернул ее Валериус.
– Тридцать тысяч. – У Хортулуса не дрогнул ни один мускул, и он глядел перед собой так, как будто это его совсем не касалось.
– Ты знаешь, кто это? Это Хортулус, владелец самого большого лупанария в Риме. – Лицо Валериуса побагровело.
– Откуда мне его знать? – возразила Ромелия насмешливо и опустила уголки рта. – Тридцать пять тысяч! Мое последнее слово!
Валериус сердито нахмурил брови.
– Ну, хватит, женщина твоего положения не торгуется с владельцем борделя. Немедленно возвращайся к своим носилкам.
Ромелия вырвалась у него из рук.
– Я… хочу… эту рабыню!
Нараспев произнося каждое слово, она указывала вытянутым указательным пальцем на помост.
Взволнованный Валериус отвернулся.
– Сорок тысяч! – Хортулус все еще не признавал себя побежденным.
Валериус в гневе переводил свой взгляд с Понтикуса на Хортулуса.
– Итак, хорошо, мое последнее слово. Пятьдесят тысяч, и к ней еще тех пятерых. Ты можешь их тут же отослать в цирк.
Понтикус посмотрел на Хортулуса, но тот сделал отрицательный жест рукой.
– Согласен, высокий господин, ты определенно не пожалеешь. Понтикус предлагает лучший товар, я тебе это гарантирую…
– Прикрой рот, – сердито проворчал Валериус, опускаясь в свои носилки. Охотнее всего он поколотил бы Ромелию – не из-за высокой цены, которую должен был заплатить за какую-то рабыню, а за то, что жена его опозорила. На глазах у всех она устроила сцену, и завтра об этом будут рассказывать на всех площадях Рима, а ему дорога была репутация его семьи. Однако дома, на вилле, он ей выскажет свое мнение, и, возможно, далее поколотит ее за упрямство и высокомерие.
Когда они прибыли домой, Ромелия сказала Друзилле:
– Искупай ее и одень, она будет жить в твоей комнатке, ты научишь ее нашему языку и обучишь всему, что ей надо делать. Сначала на кухне, потом она будет прислуживать в доме.
Ромелия нетерпеливо махнула рукой, пока Друзилла с ужасом смотрела на грязную великаншу, которую ввели в атриум два раба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109