– Трев провел лезвием перочинного ножа по краю рамы, пытаясь освободить ее от слоя краски, из-за которого окно не открывалось. – Но необходимо вести себя тихо на всякий случай.
Он сделал глубокий вдох и снова толкнул неподдающуюся раму. На сей раз все у него получилось, и старое дерево издало скрипучий звук. Тревелин исчез в открывшемся проеме и оттуда протянул руку Артемизии, чтобы она последовала за ним.
«Его ведь тренировали для подобных заданий», – подбодрила себя Артемизия, а затем приподняла юбку и полезла за Тревом в темное окно.
Глава 26
– Осторожно, – прошептал он, когда ее ноги коснулись пола, – нам по-прежнему нужно вести себя тихо. Если в доме остались слуги, они скорее всего живут в комнатах рядом с кухней.
– Но не на чердаке?
– Слуги отца, живущие на верхнем этаже его дома, мерзнут от холода или страдают от жары в зависимости от времени года. Но слуги, комнаты которых находятся рядом с кухней, чувствуют себя комфортно весь год, – объяснил Трев. – Мы с графом спорили об этом много раз, но он отказывается что-либо предпринимать. – Тревелин покачал головой, словно пытаясь отогнать мысли, об отце. – Если бы ты могла выбирать между холодным чердаком и теплом плиты на кухне, что ты бы предпочла?
– Понимаю, к чему ты клонишь. – Планировка дома в ее поместье отличалась от городского дома графа. В ее доме было множество каминов и окон, даже на самом верхнем этаже. К тому же Катберт сказал бы ей, если бы существовали какие-то неудобства для слуг, ведь чопорный дворецкий никогда не скрывал своего мнения, когда хотел выразить недовольство ее поведением. Однако на всякий случай она мысленно решила, что необходимо проверить состояние комнат для слуг как можно скорее.
Тревелин наклонился и бесшумно снял обувь, а затем приподнял Артемизию и посадил на плоскую крышку огромного рояля. Струны внутри рояля тихо завибрировали, издав мелодичные аккорды, когда их затронули потоки воздуха.
– О! – Тревелин начал снимать ее туфельку, и Артемизия ощутила его сильную руку на своей щиколотке. По ее ноге пробежали мурашки, и она почувствовала необычайное волнение, бурлящее где-то глубоко внутри ее. Отчасти оно объяснялось непринужденностью, с которой его пальцы так нежно и аккуратно справлялись с завязками. Но приятное покалывание возникло еще и из-за притягательности запретного плода. Катберт слишком часто бранил ее за неподобающее поведение. И вот в первый раз она даст повод действительно обвинить ее в чем-то противозаконном.
Тревелин был прав. Опасность действительно возбуждает. Если бы Артемизия начала раздумывать над тем, почему преступление заставляет ее трепетать от восторга, она могла бы всерьез обеспокоиться этим фактом, поэтому герцогиня решила просто выбросить тревожившие ее мысли из головы.
– Пошли. – Тревелин приподнял ее с рояля и снова поставил на пол. Он быстро запечатлел поцелуй на ее лбу, а потом взял за руку и повел среди серых теней и белого муслина, выделяющихся в темноте.
Они, словно призраки, проскользнули между занавешенными предметами мебели и оказались рядом с большой лестницей, Так же как и в резиденции посла, все здесь было спланировано вокруг центральной лестницы. Артемизия положила руку на гладкие перила и последовала наверх.
Лунный свет, проникающий из окон на каждом, пролете, освещал им путь. Они прокрались мимо покоев, которые словно являлись зеркальным отражением комнат в резиденции посла, и мимо этажа, на котором располагались спальни слуг. Их путешествие по ночному дому оборвалось перед тупиком закрытой двери.
– О Боже! Нам придется ее взломать?
– Нет, поскольку у нас есть необходимые инструменты.
Трев вынул небольшую отмычку и вставил ее в замочную скважину. Замок оказал лишь слабое сопротивление. Тревелин Деверидж действительно, обладал навыками, которые не подобало иметь джентльмену. Но когда он открыл перед ней дверь и учтиво поклонился, его манеры могли бы сделать честь самому принцу.
– Обычно я пропускаю леди вперед, но сейчас, может быть, вы позволите мне пойти первым, – сказал Тревелин беззаботным тоном, шутливо проявляя свою галантность.
Артемизия оценила его попытку разрядить обстановку. Она напряженно вгляделась в зияющую темноту и едва различила многочисленные ступеньки, исчезающие в стропилах. Ей пришло в голову, что там внизу могут быть летучие мыши. Она вздрогнула и помахала рукой, словно отпугивая их.
– Нет, пожалуйста, веди меня за собой. Тревелин зажег свечу в жестяной банке, которая была оставлена кем-то у начала лестницы, а затем смело шагнул в бездну. Крошечный огонек свечи отбрасывал танцующие тени на стены из грубой древесины. На какой-то момент Тревелин исчез из поля ее зрения, а потом огонек перестал колебаться, очевидно, Тревелин поставил банку на пол. Когда его лицо снова появилось в сумерках, освещаемое сзади дрожащим огоньком свечи, Тревелин протянул ей руку:
– Ты идешь? Или уже передумала?
Артемизия была прирожденной художницей, созданием света. Она даже предпочитала засыпать с разожженным в камине огнем или же горящей лампой на случай, если ночью она проснется. Незнакомые темные комнаты всегда вызывали у нее тревогу. А темные комнаты, которые вполне могли кишеть летающими грызунами, были еще хуже.
– Нет, не передумала, – сказала она более резко, чем намеревалась. Ей было проще замаскировать тревожное чувство в груди за раздражением, нежели показать свой страх. – Я нужна тебе.
– Да, ты нужна мне. – Ей показалось, что она услышала эти слова, произнесенные тихим шепотом прежде, чем Тревелин повысил голос до театрального шепота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86