Натянувшееся струной напряжение лопнуло по вине Руала. Зверек стрелой метнулся к гоблину, взлетел к нему на плечи и угрожающе зашипел, поглядывая на замерших людей. Это-то и стряхнуло непонятное наваждение, окутавшее наемников.
— Да чтоб мне в Бездне сдохнуть! И мы стерпим такое оскорбление от какого-то вонючего урода?! — Вояка, отнявший у урга монеты, злобно оскалился и вызывающе ссыпал добычу в собственный кошель.— Ребята, а ну давай, бей...
Дальше события понеслись со скоростью лесного пожара. Кайфат сделал несколько стремительных шагов вперед, поймал кисть крикливого охранника и, хитро ее заломив, потянул вниз и в сторону. Еще одно неуловимое движение, и противник упал на колени, раскрывшись для добивающего удара. К'ирсану хватило одного резкого движения локтем, чтобы любитель легких денег рухнул на пол со сломанной шеей. Не давая остальным опомниться, капитан выдернул меч и текучим, хищ­ным движением прижал кончик клинка к горлу ближайшего наемника.
— Хо, да ты теряешь сноровку! — Терн присел на корточки и теперь возился около тела охранника.— Если лекаря вызвать, то этот негодяй, может, даже и выживет. Как думаешь, добить?
К'ирсан издевательски изогнул правую бровь и поинте­ресовался у словно бы окаменевших солдат:
— А вы что молчите, может, и вправду стоит его добить? А?
Подвыпивший вояка с нашивками капрала облизал пере­сохшие губы и медленно покачал головой, с испугом косясь на обнаженный клинок Кайфата. Дымчатую сталь гномов ни с чем не спутаешь, и такое оружие больше пристало Мечнику или даже Мастеру Меча. Сейчас десятнику было плевать на свой авторитет в отряде — он просто страшно хотел жить и не желал подыхать в грязной таверне из-за проклятого Светом гоблина. Остальные его бойцы тоже что-то не спешили ввя­зываться в драку с воином, от которого так и тянуло стылой сыростью Бездны.
— Мы приносим извинения... за ущерб, который был не­вольно нанесен имуществу господина...— Капрал все-таки спра­вился с внезапной вспышкой страха и теперь пытался уладить дело миром.— Это была ошибка!
— Правильно, ошибка,— ласково подтвердил К'ирсан, и от звука его голоса у многих мурашки побежали по коже.— На­деюсь, последняя...
Клинок спрятался в ножнах столь же быстро, как и поя­вился. Смазанное движение, свист рассекаемого воздуха, и капитан уже развернулся к выходу. Хлюпающий носом Гхол рванул следом, точно боясь остаться в одиночестве, лишь Терн не спешил. Он с сожалением оглядел замерших посетителей трактира, подбросил в руке срезанный кошелек раненого ох­ранника и самым наипаскуднейшим образом ухмыльнулся:
— Надо же, сегодня без крови обошлось. Вам неслыханно повезло, мужики!.. Ах да, этому болвану все же вызовите лекаря поскорей, а то сдохнет еще!
На улице Согнар согнал усмешку с лица и, догнав товарища и его раба, обеспокоенно посоветовал:
— Думаю, стоит уйти из этого квартала побыстрей. Не хва­тало еще со стражей столкнуться, думаю, им сильно не по­нравится, что кто-то позволяет себе мордовать до полусмерти добропорядочных горожан. Впрочем, и эти вояки еще могут очухаться да решить отомстить...
— Мне почему-то кажется: служителей закона больше воз­мутит наглый грабеж, который учинил один сержант,— рав­нодушно буркнул К'ирсан, погруженный в свои мысли.
— О, ну ты, капитан, и скажешь иногда. То боевой трофей и урок всякой пьяни,— с удовольствием встряхнув чужой ко­шелек, ответил Терн и тут же поинтересовался: — Слушай, К'ирсан, ты сегодня действительно поразительно терпелив. Еще какой-то сезон назад сначала ты переломал бы все кости по­ловине этого десятка, а уцелевшим вправил мозги в нужную тебе сторону. Теперь же почти никто и не пострадал...
Кайфат с интересом покосился на друга:
— Ты настолько кровожаден?
— Нет, просто любопытно вдруг стало. Думал, хорошо знаю своего капитана, а ты опять изменился.
К'ирсан со свистом выдохнул сквозь сжатые зубы и вдруг ответил неожиданно правдиво:
— Я устал от крови. Хотя нет, неправильно, я устал от той маски, за которой прячусь уже несколько лет. Холодный, без­душный зверь, способный запугать даже самого смелого охот­ника... Заманчивая и оттого очень опасная роль в спектакле богов! Это как идешь по тропе жизни, идешь, остановился, а ты уже не тот, что-то потерял, какую-то незаметную, но важную часть себя прежнего. Страшно и мерзко растворяться в звере!
Согнар, услышавший такие рассуждения от хладнокровного воина, бывшего цепного убийцы на сворке у короля Зелода, содрогнулся.
— Знаешь, Терн, разум — это та ступень, что возвышает человека, эльфа или гнома над животными. Он невообразимо ценен, но одного его мало. Лишенный барьеров морали, всего того, казалось бы лишнего, груза, что стесняет нас, мешает жить, разум перерождается в нечто ограниченное и ненужное. Он становится опасным для нас самих и ломает внутренний стержень, саму основу души. Бездушие же отвратительно, оно хуже животного существования и требует немедленного ис­коренения.
Капитан помолчал, задумавшись, но через минуту вновь заговорил:
— На самом деле мне плевать на этих ничтожеств, нена­видящих любого, кто хоть чем-то отличается от них самих. И, сложись все чуть иначе, я положил бы их всех, не давая даже подняться из-за стола, но жестокость без смысла, без цели, ради удовлетворения одной только жажды всемогуще­ства... Это омерзительно и глупо! Жесткость необходима в нашей с тобой жизни, как, впрочем, и жестокость, вот только последней злоупотреблять совсем не стоит.
— Когда морализируют добрые, они вызывают отвращение... Когда морализируют злые, они вызывают страх,— внезапно серьезно произнес Терн, а Кайфат с удивлением уставился на друга:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25