Зверек излучал сильное недовольство и раздражение. В сознании усталого человека то и дело появлялась картинка с теплым, выложенным изнутри мягким мхом и, главное, сухим дуплом, где так хорошо пережидать столь мерзкую погоду. Хозяину размечтавшегося зверя приходилось сметать заманчивые мечты усилием воли, что также не улучшало настроения…
А потом как-то неожиданно пришел приказ об остановке и проклятую лодку наконец-то можно было опустить в липкую грязь. Рядом повалились тащившие ее солдаты, живо напомнив выпавшие из телеги мешки с зерном. Прислонившись спиной к борту проклятой посудины, К’ирсан задрал голову вверх, подставив лицо ледяным струям дождям. Хотелось сидеть так бесконечно долго, наплевав на грязь и сырость! Совсем недалеко раздался стук топоров – часть легионеров уже валила лес.
Неожиданно в лужу возле К’ирсана кто-то тяжело плюхнулся. Молодой легионер опустил голову и открыл глаза – рядом сидел Терн.
– Вот ведь погодка, а?! – буквально прокричал тот и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Эта проклятая Кали и Темным Оррисом погода сведет в могилу почище клинков и стрел баронских ублюдков. Верно?
К’ирсан кивнул, но, догадываясь, что Терн просто так не отвяжется, добавил:
– Точно!
– Вот и я о том же! Да еще как бы плот рубить не пришлось…
Кайфат аж дернулся:
– Ты чего это, рехнулся?! Да мы ж эту хфургову лодку тащили. Чтоб ее демоны в Бездну забрали!
– Эх, ну до чего ж наивный ты мужик, К’ирсан! Эти лодки для командиров, магов и самых лучших бойцов. Мы же с тобой кто? Правильно, мясо из десятой роты! Сейчас отдохнешь минут тридцать, получишь топор и вперед! – В голосе Терна звучала злость и смертельная усталость. – Моли всех богов, чтобы хотя бы утих ветер, когда мы начнем переправу.
Терн оказался прав, разве что плоты пришлось рубить не через полчаса, а через час. Топоров было мало, поэтому пришлось валить деревья по очереди – как только уставала одна группа новоявленных дровосеков, так ее тут же сменяла другая. К ночи срубили шестнадцать плотов, на десять-двенадцать человек каждый. Для связывания бревен использовали конфискованные в деревне веревки, солдатские кожаные поясные ремни… И началась переправа.
Сняв броню и оружие, легионеры грузили все на скользкие бревна плотов и садились рядом. Многих трясло, если не от страха, то уж от холода точно. Струи дождя выстудили воздух, заставив забыть о странно мягком климате Торна. Четверки наиболее крепких легионеров становились на носу и на корме каждого плота, держа в руках тут же вырубленные самодельные весла. Теперь тьму ночи то и дело прерывали тихий плеск этих грубых поделок по воде да злая ругань изможденных солдат.
К’ирсан сидел у самого края плота, уцепившись одной рукой за сучковатое бревно, а другой обхватив собственный изрядно потяжелевший из-за кольчуги мешок. Чуть впереди расположился, любопытно поблескивая глазками и беспрестанно вертя головой, Руал. Рядом с молодым воином точно так же замерли остальные солдаты, среди которых постукивал зубами от холода и Терн – по реке постоянно тянул прохладный ветерок, еще больше охлаждавший воздух и усиливавший мелкую дрожь у промокших солдат.
Поначалу плот К’ирсана двигался ровно, без рывков, заставив успокоиться и поверить в благополучную переправу, но к середине реки все изменилось. Здесь течение резко усилилось, и плоты начало сносить в сторону. Легионеры налегли на весла, но получилось еще хуже – их завертело на месте. И вот уже натужно скрипят бревна, поминают всех богов солдаты, и вода захлестывает поверхность то и дело ныряющих носами примитивных судов.
И, как это часто бывает, случилось то, чего больше всего боишься, – на некоторых плотах стали расходиться бревна. Над рекой повис многоголосый хор запаниковавших солдат. Ширина реки составляла, конечно, поменьше версты, но ненамного, а люди едва ли достигли середины. В число этих «счастливчиков» попал и К’ирсан. В какой-то момент он начал проваливаться в воду через быстро растущую щель и только и успел, что забросить мешок на крайнее сучковатое бревно, сверху посадить верещавшего Руала, как оказался в холодной воде. Тот факт, что солдат не утопил тогда все свои пожитки, объяснялся только чудом. По горло в воде, ухватившись руками за свисавшие сучья и с трудом удерживая бревно от вращения, он осторожными гребками двинулся в сторону берега. Назойливое желание плюнуть на все и вся и заняться лишь собственным спасением, было отодвинуто из-за приглушенного кашля тонущего рядом человека, который буквально захлебывался водой.
Прокричав что-то злое сквозь зубы, К’ирсан оставил свою спасительную опору и за несколько ударов сердца достиг уже начавшего скрываться под водой солдата. Схватив того за короткие волосы, Кайфат решительно погреб назад, но тут спасаемый стал оказывать вялое сопротивление. В панике тот воспринимал попытки поднять его голову над водой едва ли не как угрозу утопления и всячески пытался этому помешать. Обозленный всем происходящим, К’ирсан нанес человеку резкий оглушающий удар, после чего борьба мгновенно прекратилась. Сложнее было заставить оглушенного и нахлебавшегося воды солдата самостоятельно держаться за спасительное бревно.
После переправы остатки некогда бравого Львиного полка Двенадцатого пограничного легиона смотрелись не просто жалко, а мерзко, отвратительно, просто недостойно воинов короля. Приблизительно в таком духе выражались лейтенант Свиранг и капитан эл’Фарут, обходившие достигших берега легионеров. Сотрясая воздух проклятиями и щедро раздавая зуботычины, они заставили раскисших солдат собраться и даже смогли организовать боевое охранение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35