Не менее беспомощным оказывался и синод, когда в архиерейских делах приходилось ему сталкиваться с двором и императорской властью. В хронике синода за XVIII в. мы найдем немало скандальных, а иногда чисто анекдотических историй этого рода. В 40-х годах сна­чала черниговским, а затем белгородским архиереем был молдавский митрополит Антоний, получивший ка­федру в России за какие-то важные услуги «российскому государству и всемилостивейшей государыне». Его уп­равление было сплошным скандалом: под всякими пред­логами он вымогал деньги с церквей, брал взятки, во время объездов епархии устраивал за счет ревизуемых «непристойные гульни» с женщинами, переодевался в турецкое и греческое платье и шаровары и «в образе турчанина... ездил верховою лошадью и чинил со своей, так же одетою свитою (иеромонахами и иеродиаконами) конские ристания»; всей епархии была известна и «во-лошка», жившая в саду около архиерейского дома и хо­дившая к нему «в покой» по ночам. Но все жалобы на Антония синод вынужден был оставлять без последст­вий, так как Антоний в ответ ссылался всегда на свои таинственные услуги Елизавете, и против этой защиты синод оказывался бессильным. Не менее скандально было другое дело. В 1750 г. в Петербурге появился один ловкий монах с Афона, некий Анатолий, приведший с собою разные «святыни», которыми Афон всегда изоби­ловал. Синоду Анатолий показался просто подозритель­ным проходимцем, и потому синод запретил ему слу­жить молебны и собирать деньги. Однако при дворе у Анатолия нашлись покровители, выхлопотавшие для него желаемое разрешение у императрицы Елизаветы. Синоду пришлось покориться; он пригласил Анатолия в свое заседание и дал ему свое благословение. Но на этом дело не кончилось. Пробыв в России около трех лет, Анатолий уехал назад на Афон и вернулся оттуда уже епископом, но без епархии, вроде католических епископов in partibus infidelium («в странах неверных»). Он просил у синода разрешения приехать в Россию, но синод, не желая вновь иметь с ним дела, отказал, со­славшись на то, что его епископский сан не утвержден собором окружных епископов и потому не действителен. Несмотря на это, Анатолий приехал в Россию и посе­лился в Петербурге; о приезде его сенат послал синоду извещение, что Анатолий «по касающимся к пользе вы­сочайшего ее императорского величества интереса сек­ретным обстоятельствам сюда приехал» (дело касалось вопроса о переселении славянских колонистов в Россию). Получилось странное двойственное положение: синод не признавал Анатолия епископом, а сенат и двор призна­вали и воздавали ему епископские почести. Анатолий преспокойно отправлял архиерейское служение и даже стал проситься на место запорожского архиерея. Нача­лась долгая борьба между сенатом и синодом. Сначала как будто верх одержал синод: Анатолия судили за «богопротивное епископского сана похищение» и сослали в Кондийский монастырь, лишив его священства. Однако Анатолий недолго пробыл в опале; скоро он опять по­надобился, уже Екатерине II, и опять в качестве мак­лера по поводу переселения в Россию турецких славян. Императрица издала указ синоду о возвращении Ана­толия из ссылки и о снабжении его деньгами из сумм синода на дорогу. Синод, конечно, покорился, выписал Анатолия на свой счет, пересмотрел его дело и, по пред­ложению Екатерины, не только возвратил ему священ­ство, но даже разрешил отправлять архиерейское бого­служение, т. е. признал за ним епископский сан. «Согнивший и неуврачевавшийся уд», как был назван Анатолий в первоначальном синодском приговоре, мог теперь тор­жествовать победу и благодарить «главу греческой церкви».
Как мы уже упоминали, неудобные для правитель­ства «уды» в среде епископата чаще всего оказывались питомцами киевской академии. Дело Арсения Мацеевича заставило правительство прекратить пользование этим неподходящим для него источником. Екатерина II стала замещать все освобождающиеся должности вели­короссами, кончившими московскую Славяно-греко-ла­тинскую академию. Не все из вновь назначенных епископов обладали такою же ученостью, как украинцы, но зато они были гораздо покладистее. Ученость была на­живным делом, и за нею остановки большой не было: первый же московский митрополит из великороссов, знаменитый Платон, поставил московскую академию наравне с киевской. Зато правительство больше уже не опасалось никаких «противностей» со стороны еписко­пата. Наоборот, епископаты стали заявлять себя такими верными слугами государства, что император Павел ввел награждение их светскими орденами. Митрополит Платон, которому одному из первых досталась награда орденом, был сначала очень смущен и не хотел прини­мать ее, но затем подчинился, и вскоре награды орде­нами, равнявшие духовных лиц с светскими чиновни­ками, вошли в обиход церковной жизни. Служба госу­дарству, естественно, вознаграждалась государственными же знаками отличия. Так епископат окончательно пре­вратился из князей церкви в государственных должност­ных лиц.
ПРИХОДСКОЕ ДУХОВЕНСТВО
Параллельно с уничтожением независимости от го­сударства высшего клира шло понижение и превраще­ние в «подлый род людей» приходского клира. До XVIII в. сохранялся в силе выборный порядок опреде­ления к приходам священников, установленный еще Стоглавым собором. Правда, на практике выборы сплошь и рядом заменялись покупкой церковных должностей у прихожан: за какие-нибудь 15-20 руб. прихожане охот­но представляли епископу на посвящение не самого до­стойного, а самого ловкого кандидата. Но как бы то ни было, замещение должностей приходских священников было делом свободного согласия между прихожанами и кандидатом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174