Но через полвека и эта уступка была отобрана Петром уже без всяких затруднений и преко­словия.
Эта борьба за юрисдикцию была, повторяем, борь­бою прежде всего за доходы, а не за власть, ибо фак­тическое отправление судебных функций в патриаршей и епископских куриях находилось в руках светских чи­новников, контролировавшихся царским правительством. Как мы сейчас увидим, все церковное управление, цер­ковные власти, начиная с патриарха, подчинялись царю. Это признавали и церковные иерархи, одни сочувствен­но, как некий инок Авраамий, писавший царю Алексею, что «вся тягота церковная ныне на твоей вые висит, а на властей ныне ни на которых нечего смотреть, времени служат», другие с досадою, как Никон, писавший кон­стантинопольскому патриарху Дионисию: «Ныне бывает вся царским хотением: егда повелит царь быти собору, тогда бывает, и кого велит избирати и поставити архие­реем, избирают и поставляют, и кого велит судити и обсуждати, и они судят и обсуждают и отлучают». Эта характеристика Никона вполне соответствовала дейст­вительному положению вещей. Все церковные соборы XVI и XVII вв. созывались царскими указами, члены их приглашались лично царскими грамотами, порядок дня определялся царем, и самые проекты докладов и поста­новлений составлялись заранее предсоборными комис­сиями, состоявшими обычно из бояр и думных дворян. На заседаниях соборов всегда присутствовал или царь, или его уполномоченный боярин, который зорко следил за точным выполнением предначертанной программы. Таким образом, как должен был признать даже церков­ный историк Н.Ф. Каптерев, «церковные соборы XVI и XVII столетий не были какими-либо самостоятельными, автономными церковными учреждениями... которые име­ли бы право свободно и самостоятельно постановлять свои решения... (они) были только простыми совеща­тельными учреждениями при особе государя, они были только органами царского законодательства по делам церковным». Если таково было положение соборов, ко­торые по каноническим правилам являются органами верховной власти в церкви, то нечего удивляться, что патриарх и епископы были, по существу, простыми цар­скими чиновниками. Инициатива учреждения патриар­шества исходила от царя. Первый патриарх Иов был предложен на кафедру царем. Собор для приличия пред­ложил царю кроме Иова двух других кандидатов, но царь утвердил Иова. Все следующие патриархи также были «избраны» соборами по указанию царя. Царь при­нимал решение о кандидате, конечно, не один, но по соглашению со своим «преизящным синклитом», т. е. с боярской думой, и соборы считали такой порядок само собою понятным и разумеющимся. Таким же порядком «избирались» на соборах епископы, и уже попросту на­значались царем игумены и даже протопопы. Мало это­го, «избранные» таким образом иерархи должны были управлять при помощи назначенных царем чиновников. Патриаршее управление слагалось из трех приказов: дворового, казенного и судного. Епархиальные епископы имели также нечто вроде дворцового приказа и держа­ли специальных судных бояр. Начальники этих приказов и судные бояре сначала, согласно постановлению Сто­глава, назначались и увольнялись архиереями, но с ведома и согласия царя, который в случае отсутствия у архиерея подходящих кандидатов мог назначать своих кандидатов; но с 1610-1613 гг. было установлено, что патриаршие и епископские бояре, дворецкие и дьяки прямо «даются от государя». Не следует думать, что царское вмешательство в церковное управление имело место только по административным, финансовым и су­дебным делам. Нет, царь издавал распоряжения также о соблюдении постов, об обязанности говения, о служе­нии молебнов, о порядке в церквах, о «житии монахов, приличном иноческому обещанию», и нередко адресовал такие указы не архиереям, а своим воеводам, которые должны были следить за их выполнением и наказывать ослушников «без всякия пощады».
Таким образом, главенство в церкви во всех отноше­ниях фактически принадлежало царю, а не патриарху. Это положение дела в церковных кругах не только не считалось ненормальным, но даже признавалось официально соборами как бесспорный и даже богоустановленный порядок. В официальном приветствии царю Фе­дору Ивановичу по случаю его венчания на царство (в 1584 г.) митрополит, повторяя теорию Иосифа Волоцкого, говорил: «Вас (царей) господь бог в себе место избра на земли и на свой престол вознес». В XVII в. теория наместничества кажется уже недостаточной, и царь прямо провозглашается богом. Клирики в челобит­ных пишут, что цари «воистину по бозе бози», и прибе­гают к царю, «яко богу». Собор 1660 г., не обинуясь, признал, что земной бог имеет над церковью равные права с небесным богом - «ему же (царю) свою цер­ковь господь преда», - и санкционировал права царя, создавшиеся по традиции, «созывати освященный со­бор», «о благочинии церковном тщатися» и «о православныя церкви благостроения попечение творити». Это «тщание» и «попечение» о церковном благочинии и благостроении получило формальное выражение в Собор­ном Уложении, которое начинается главой о богохуль­никах и церковных мятежниках. Богохульников царь обязуется «сыскивать» и «казнити зьжечь»; «мятежни­ки», которые во время богослужения позволят себе «говорити непристойные речи» патриарху или митро­политу, или архиепископу и т. д., до «священнического чина» включительно, предаются «торговой казни», а челобитчики, подающие в церкви челобитные царю, пат­риарху или другим властям, аудиенции у которых обыч­но было очень трудно добиться, наказываются тюремным заключением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174