Для полу­чения духовной радости надо очистить плоть, эту «нечис­тую свинью», аскетическими подвигами. Заповеди Дани­лы содержали уже некоторые аскетические предписания: «Хмельного не пейте, плотского греха не творите; не женитесь, а кто женат, живи с женою, как с сестрой; неженимые не женитесь, женимые разженитесь». Прак­тика показала, что этих заповедей недостаточно, и в последующее время выдвинулось требование поста перед радениями. Исполнять такой закон было трудно; это был закон «не простой, не простой - трудовой, трудовой - слезовой»; но зато и велика была «духовная радость», которую получали хлысты на радениях.
Акты следственной комиссии 1732-1733 гг. подни­мают до известной степени завесу над тайною обрядно­стью хлыстовских радений XVIII в., происходивших «с прилежным укрывательством». После общей трапезы собравшиеся хлысты садились на лавках, мужчины и женщины друг против друга, под председательством «оной прелести предводителя, мужа или жены», или, по терминологии сектантов, кормщика или кормщицы «ко­рабля»; предварительно все переодевались в белые, «радельные» рубашки, длинные, доходившие почти до пят, или принесенные с собой, или розданные кормщицей «корабля». Затем, после протяжной вступительной пес­ни, кормщик или кормщица давали благословение по очереди всем присутствовавшим, и один за другим по­следние пускались парами в быструю пляску, с высоким подскакиванием, с пением, переходившим под конец в дикие выкрикивания; некоторые били себя в то же время жгутами, палками, цепами. Эта пляска и самоистязание приводили сектантов одного за другим в состояние рели­гиозного экстаза; им казалось, что их поднимал сам святой дух, по слову пророка «вселюся в них и похожду». Пение, сначала тихое и медленное, превращалось в быст­рый и громкий припев:
Катает у нас в раю птица,
Она летит,
Во ту сторону глядит,
Да где трубушка трубит,
Где сам бог говорит:
Ой, бог! Ой, бог! Ой, бог!
Ой, дух! Ой, дух! Ой, дух!
Накати, накати, накати!
Ой, Era! Ой, Era! Ой, Era!
«По таковом бешеном бегании» наступал момент выс­шей «духовной радости»: некоторые из присутствовавших падали в полуобморочном состоянии на пол и начинали изрекать пророчества; в этот момент, по мнению хлы­стов, на них уже сошел дух, и пророки говорят не от себя, а от духа:
Накатил, накатил
Дух свят, дух свят!
Царь дух, царь дух!
Разблажился, разблажился
Дух свят, дух свят,
Ой, горю, ой, горю!
Дух горит, бог горит,
Свет во мне, свет во мне,
Свят дух, свят дух!
Эта картина радений, изображаемая в следственных делах о хлыстовщине, рисует хлыстовский обряд совер­шенно в таких же чертах, какие свойственны экстатиче­ским обрядам в других религиях и сектах, начиная с израильских пророков и арабских дервишей и кончая бичевалыциками и квакерами XIV-XVI вв. в Западной Европе.
Но хлыстовский обряд не был только средством при­влечения хлыстами в себя «духа». Если обратиться к пес­ням, исполнявшимся во время радений, то мы увидим, что обряд радения понимался хлыстами также в каче­стве акта подражательной драматической магии, посту­лирующего действиям радеющих соответственные дейст­вия богов хлыстовского Олимпа. «Рубашечки», «полотенчики» и «жгутики», говорит одна песня, дает радеющим сама богородица; устанавливает «людей божиих во еди­ный круг Иоанн Предтечь», он же «воспевает песни ар­хангельски» и «скачет, играет по давидову»; затем вос­стает из гроба сам Иисус Христос и начинает «скакать» с хлыстами, «сокатывает» святой дух, и начинает ходить среди «людей божиих» «во святом кругу сам бог Сава­оф». Другими словами, кормщица изображала богороди­цу, кормщик - Иоанна Предтечу, Христа - очередной Христос, а пророк - бога Саваофа. Перед нами такой же магическо-мистический акт, каким была первоначальная христианская евхаристия, целью которой было призвать в среду общины Христа и вступить с ним в общение.
«Пророчества» говорились быстрыми, не всегда внят­ными речитативами; одни из них обращались ко всей об­щине и назывались «общею судьбою», другие - к отдель­ным членам «корабля». Нельзя сказать, чтобы всегда это был бессвязный набор слов; по большей части и тут слышен голос крестьянского горя и нужды. «Я, бог, тебя нагружу, хлеба вволю урожу, будешь есть, пить, меня, бога, хвалить, станешь хлебец кушать, евангелье слу­шать». Кроме пророчеств о земных делах - «кому разбо­гатеть, кому обеднеть и когда какой урожай хлеба бу­дет» - повторяются обещания неизменного наития свя­того духа и блаженства в царствии небесном: «К тебе дух святой будет прилетать, а ты изволь его узнавать; и я, отец, не дам тебя в иудейские руки и избавлю тебя от вечные муки», «Я вас, возлюбленные, защищу и до явного-то острога не допущу, всем вам ангелов приставлю и от всех-то злодеев избавлю». Но центр тяжести заклю­чался, конечно, в пророчествах, дававшихся отдельным членам «корабля», тут и открывалась для кормщиков и пророков возможность гипнотизировать участников раде­ний и направлять их поведение по своей воле. Частные пророчества всегда заканчивались словами: «Вот тебе от бога указ», а содержание «указа» было всегда совершен­но конкретным. После такого «крещения духом» происхо­дила мистическая трапеза: «принимали и ели из рук предводительных, мужчины или женщины, куски хлеба и пили квас, иногда же и воду, вменяя то, окаянные, в святое причастие». Эта мистическая трапеза устраива­лась обыкновенно в складчину и заменяла хлыстам ев­харистию. «Принимайте сие вместо причастия святых тайн», - говорила кормщица, раздавая куски хлеба.
Описанный чин радений в некоторых чрезвычайных случаях осложнялся некоторыми чрезвычайными обряда­ми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174