Настоятельнее всего эта нужда почувствовалась в среде тех поморцев, которые жили в миру. Новая идео­логия и практика культа вырабатывались преимущест­венно в Москве, вокруг Московской поморской общины, сгруппировавшейся около Монинской Покровской часов­ни. Эта часовня была учреждена почти одновременно с Рогожской и под тем же предлогом; называлась так по имени купца Монина, на имя которого была куплена земля.
Первый вопрос, ставший со всею остротою, был во­прос о браке. Поморцы, а вслед за ними и монинцы вы­шли из затруднения простым способом. Они признали, что в браке надо различать две стороны: сторону обрядово-богослужебную, которая теперь на практике стала неисполнимою, и сторону внутренней необходимости, освященную заповедью божиею о размножении рода человеческого. Если исчезла благодать священства, то нерушимо стоит заповедь божия, поэтому брачное со­житие не должно прекращаться. Но брак есть опреде­ленное учреждение, которое не может обходиться без соблюдения определенных формальностей. Пришлось выработать особый «брачный устав», воспроизводивший в общем традиционные бытовые обрядности домашнего благословения жениха и невесты почти без изменения в том же виде, как их описывал в XVII в. Котошихин. Центр тяжести брака переносился на эти домашние це­ремонии, причем были введены также некоторые публич­но-правовые требования, установленные в полном соот­ветствии с тогдашним крепостным укладом, а именно: от всех вступающих в брак требовалось дозволение роди­телей, сверх того от служащих - разрешение начальст­ва, а от господских крестьян - представление отпуск­ной. Присутствие особых свидетелей придавало всей церемонии черты публичного акта; после домашнего акта следовало уже в качестве придатка благословение наставника в часовне. Таким путем был разрешен самый важный вопрос о браке. Труднее было установить нор­мальные отношения к миру. Ремесло и торговля требо­вали постоянных сношений с «внешними», т. е. с нико­нианами и с раскольниками других толков; между тем всякое сближение такого рода оскверняло беспоповца. Но с тех пор как потускнела эсхатологическая идеоло­гия, абсолютное запрещение сношений с «внешними» по­теряло и смысл и силу, относительное же запрещение было легко урегулировать, примирив тезис греховности «внешних» с практической необходимостью вступать с ними в общение. Выход был найден там же, где его нашло в свое время фарисейство иудейской общины второго храма: установили особый епитимейник, рас­писывавший епитимий поклонами, постами и срочным отлучением от общения за сношения с «внешними». Епи­тимейник монинцев допускает под условием той или другой епитимий широкое отступление от обособленно­сти. «По нужде» допускается совершение браков по инославному чину у инославного попа, допускаются смешанные браки поморцев с «внешними», допускается широкое общение в пище и питье. Далее стоял вопрос о культе. Раз благодать священства взята на небо, то евхаристия должна прекратиться; но отсутствие освя­щенного клира и евхаристии для монинцев не означало прекращения культа вообще. «По нужде» поморцы и монинцы выработали ритуал, в общем сходный с про­тестантским ритуалом. Богослужение заключалось у них не в магических церемониях, а в общественной мо­литве, пении и чтении под руководством выборного на­ставника из ученых собраний, обучавшихся в поморских скитах; культ отправлялся кроме общественной Мопинской часовни в домашних молельнях в купеческих домах.
В результате, если не в принципе, то на практике по­морцы стали действительно «христианами евангельско­го исповедания», но оставаться такими навсегда они не хотели. Признавая, что законная иерархия пресеклась со времени Никона, они теперь уже находили, что она пресеклась не навсегда, но может и восстановиться, как восстанавливалась после эпох арианства и иконоборст­ва. Поэтому когда в 1760 г. в Москве рогожцами был поднят вопрос о необходимости иметь законного архие­рея, поморцы вступили с рогожцами в переговоры и со­гласились на соединение поморской и поповщинской церквей в случае, если удастся найти общими усилиями архиерея. Но на общем соборе поповцев и поморцев 1765 г. вопрос об архиерее решен не был; кроме дикого проекта посвящения архиерея рукою митрополита Ионы, оставленного в конце концов без исполнения, других способов добыть архиерея ученые поморцы и поповцы найти не могли. Поморцам пришлось остаться при упро­щенном культе и существовать отдельно от поповщинской церкви.
Такую же эволюцию прошло другое беспоповщинское согласие, так называемое федосеевское. Основатель это­го согласия Феодосий Васильев, дьяк Крестецкого яма из рода бояр Урусовых, был сначала главою новгород­ской староверческой общины и руководителем уже упо­минавшихся новгородских соборов 1692-1694 гг., на которых было проведено учение об окончательном исчезновении истинного священства. После 1694 г. он отправился в Польшу и там основал несколько беспоповщинских общин, получивших название федосеевских. Из Польши Феодосий поддерживал деятельные сношения с Выгом, но разошелся с выговцами во взглядах, а после того, как выговцы постановили молиться за царя, про­изошел в 1706 г. окончательный разрыв федосеевцев с поморцами. Феодосий отряс прах от ног своих и заявил: «Не буду нам с вами имети общения ни в сем свете, ни в будущем». Около 1710 г. Феодосий пытался организо­вать общины в России, в Великолуцком и Дерптском уез­дах; но в 1711 г. он был арестован и умер в Новгород­ской тюрьме, а основанные им в России общины быстро распались вследствие правительственных репрессий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174