— Светлая ворожея, зовут Лера. Валерия. А ты — Дробышева Нина Витальевна. Закончила Камнедельский государственный университет, факультет восточных языков и литературы. Днём преподаёшь в университете, вечером — на курсах, китайцев учишь русскому, русских — китайскому.
Я не ответила, в разговоре доминирует тот, кто больше молчит.
— За тобой охотится вампир, — сообщила Валерия.
— И что?
— Скрыться от него невозможно. И вампир смертельно опасен.
— А ты безобидна как воробышек.
— Но я не собираюсь тебя убивать, — ответила она.
— Вампир тоже. Ему приказано доставить меня к сумеречным живой и невредимой, они сначала должны выяснить, магиня я или простеньша, буду на них работать или нет. У тебя те же цели. Так что разницы между тобой и вампиром я не вижу.
Светлая ворожея гневно сверкнула глазами, сравнение с вампиром её оскорбило.
— Вампир, — сказала она подчёркнуто спокойно, — воплощённое зло и насилие. Человеки для него — пища. Всё, что ему надо — кровь.
Говорила светлая правду, но при этом о многом умалчивала — пальцы едва заметно дёрнулись так, словно Валерия хотела что-то закрыть, спрятать. А недосказанность равносильна лжи.
— И поэтому ему поручили вербовать особо важную персону, — ответила я. — Как и тебе.
— Мне никто ничего не поручал! — рявкнула взбешённая магиня. — Я увидела след человека, который хочет убить себя. И пошла за тобой, чтобы остановить, помочь. Это предназначение Света — помогать тем, кому плохо и больно, у кого не осталось собственных сил. И только когда увидела тебя — узнала.
Не врёт.
— Узнала? — зацепилась я за последнее слово. — Так всё-таки охота на меня продолжается?
— Это не охота. Тебя никто ни к чему не станет принуждать. Ты вольна выбирать между Светом, Сумраком и Тьмой. Ты сама решишь, по какому пути пойдёшь, какой силе будешь служить.
— Чудесно, — ехидно обрадовалась я. — А право послать все три кодлы на бабаевы крестины у меня есть? Право остаться собой? Жить так, как я хочу?
— Ты магиня. И жить как простеньша теперь не сможешь. Магия в твоей крови проснулась. Ты изменилась. И жизнь твоя тоже неизбежно переменится.
— А если нет? Если я по-прежнему простеньша, что тогда? Ты убьёшь меня или сотрёшь мне память?
— Мы не убийцы! — возмутилась белодворка. — И память не стираем — это посягательство на неприкосновенность личности. Всего лишь слегка модифицируются воспоминания — человек уверен, что ему всё приснилось.
— Ну конечно, модификация к вмешательству никакого отношения не имеет.
— Это на благо самих же простеней, — заверила светлая. — Есть воспоминания, с которыми справиться не под силу. Гуманнее внушить, что всё произошедшее — только сон, и никакого значения не имеет. Так мы избавим простокровок от боли и разочарований, ведь жить в мире волшебников они не способны.
— Ха.
— Но если оказывается, что какой-то простень способен жить в мире, где есть волшебники, и не терзаться завистью и тоской по недостижимому, то они входят в Белодворье, работают вместе с нами, помогают нести людям Свет. Вовлеченцев у нас достаточно много.
— Как и в Серодворье с Чернодворьем, — ответила я.
— Ты должна выбрать свой путь.
— Я и пытаюсь выбрать свой путь. А вы навязываете мне ваш. Да мне все три двора не нужны! Я сама по себе.
— Так не бывает, — сказала Валерия. — Каждый человек, волшебник он или простень, идёт путём Света, Тьмы или Сумрака. Ты должна выбрать.
Я презрительно фыркнула. Магиня вздохнула, досадливо махнула рукой, нервно прошлась по комнате. И заметила стихи на стене. Прочитала. Замерла оторопело. Прочитала ещё раз. Взмахнула пальцами, сверкнула белая вспышка, и стена обрела прежнюю гладкость. Ворожея обернулась ко мне.
— Это твои стихи?
— Да.
Волшебница смотрела пристально, испытующе. Мне стало не по себе, даже виски заломило.
— Что ж, это всё объясняет, — сказала она. — Могу порадовать — ты не магиня. Дар стихосложения и магии несовместимы. Все писатели — и прозаики, и поэты, а так же архитекторы и художники никогда не имеют и капли магии, но при этом ведут себя как опытные волшебники-обратники. Ну в крайнем случае как очень одарённые прямники. Не всегда, конечно, но частенько. Знай мы, что ты умеешь слагать стихи, никому бы и в голову не пришло объявить на тебя охоту. Стихотворцы дворам не нужны.
— Белому двору не нужны, — уточнил мужской голос. — В Сумеречном вас, Нина, встретят с радостью.
В комнату вошёл мужчина лет тридцати. Высокий голубоглазый блондин в дорогом летнем костюме — брюки и рубашка из бледно-зелёного шёлка, туфли в тон, широкий плетёный ремень. Я бы приняла его за успешного бизнесмена среднего уровня с прицелом на высший.
— И от радости прислали вампира? — презрительно фыркнула Валерия.
— Вампира? — изумилась я. Вампиров я представляла совсем по-другому — как в кино. А тут самый обычный мужчина, очень даже симпатичный. Хотя… В кино вампиры тоже выглядели самыми обычными людьми, пока не превращались в чудовищ. Но вряд ли голливудские поделки можно считать источником достоверной информации о поведении и физиологии вампиров.
— Да, Нина, — ответила Валерия. — Это вампир. Пьёт человеческую кровь и от жажды крови теряет рассудок. Свои жертвы одурманивает особым вампирским волшебством, полностью лишает воли и забирает кровь. Без человеческой крови вампир подохнет, превратится в ничто.
Она говорила правду, но что-то в её интонации заставило меня насторожиться. Да и слово «кровь» повторяет слишком часто. Лучшая ложь — умело скомпонованная правда. Но теперь мне нужна истина. Её можно установить и по кусочкам правды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161