Однако он все же решил настоять на своем. Он выхватил нож и отступил на пару шагов - на случай, если женщина решит на него наброситься или кто-нибудь еще вдруг явится из ночного мрака ей на помощь. Парень потребовал денег.
Этот нож и решил его судьбу. Ишад распахнула плащ, поймала взгляд парня и сказала низким, глубоким голосом:
- Ты вправду хочешь получить то, что я могу тебе дать?
Грабитель нерешительно замялся... Лезвие ножа тускло поблескивало в темноте.
- Шлюха! Чертова шлюха!
- Я знаю одно местечко... - сказала Ишад, потому как, присмотревшись, разглядела, что парень был бы очень даже ничего, если его как следует отмыть. И достаточно умен - а значит, сможет остаться в живых, по крайней мере, на несколько дней.
И даже дольше - если будет послушным.
Он пошел с нею в дом на речной набережной - в тот дом, на который прохожие старались не смотреть, а если и смотрели, то старались не замечать. В дом, спрятанный за густой живой изгородью и низенькими коваными воротами, затерянный среди буйно разросшихся кустов и полузасохших деревьев...
Ей захотелось света - и пламя вспыхнуло на фитилях свечей и в светильниках - яркое, такое яркое, что юный грабитель выругался и прикрыл глаза, вскинув к лицу руку, в которой сжимал нож - он никогда не выпускал оружия из рук.
Тасс выругался еще раз, когда глаза привыкли к свету и он смог как следует осмотреться. В доме, который изнутри оказался гораздо просторнее, чем казалось снаружи, в жутком беспорядке были навалены шелка и бархат, сверкающая парча, дорогая мебель и всякие драгоценные безделушки.
Прежде всего в глаза бросалась роскошная кровать под балдахином, с шелковым бельем. Ишад никогда не застилала кровать, только поправляла время от времени. Она сбросила плащ на пол - темно-синий бархат разлился посреди ярко расцвеченного ковра, как чернильная клякса. Ишад была вся в черном, только ожерелье на шее сверкало, как капли крови. Смуглая кожа, черные, как ночь, прямые волосы, глаза...
Он забыл обо всем на свете. Забыл о грабеже. Забыл обо всем, кроме этой женщины. Он не обратил внимания даже на то, что она заставила его пройти в заднюю комнату и помыться. Он не помнил, как она дала ему богатую одежду и дорогое душистое мыло, каким пользуются вельможи... Ее пальчик скользнул вдоль его шеи... Она сказала - нежно, мягко, окутав его ароматами нездешних благовоний и мускуса:
- Делай все, что я тебе скажу, и останешься здесь не на одну только ночь. Ты сможешь пробыть здесь много, много дней и ночей - ну, как, ты не против? Тебе не придется больше воровать. У тебя будет все, что только ты пожелаешь. Понимаешь?
Ему не верилось, что это происходит с ним на самом деле. Он мог только смотреть на нее, зажав в руке кусок мыла... Потом спросил:
- Ты - ведьма?
- А ты как думаешь?.. И - как тебя зовут?
Говорить свое имя ведьмам - опасно. Он слышал об этом краем уха. Он заглянул ей в глаза и, сам себе удивляясь, понял, что отвечает правдиво:
- Тасс. Тасс Чанди.
Ее палец скользнул по его подбородку.
- Сколько тебе лет, Тасс?
Он соврал, зная, что она все равно наверняка его старше, хотя он понятия не имел, на сколько:
- Двадцать два.
- Девятнадцать, - сказала она, и Тасс понял, что обманывать ее чертовски глупо и опасно. И тогда он испугался. Но она поцеловала его в губы - так нежно и сладко и оставила одного - принимать ванну в предвкушении того, что будет дальше...
Юношу переполняли сладостные мечты и надежды, голова шла кругом от возбуждения - такого не случалось с ним с тех пор, как ему исполнилось двенадцать лет...
Едва он успел помыться, как снаружи донесся лязг захлопнувшейся железной калитки. Одолеваемый тревожными мыслями о не вовремя вернувшихся мужьях, или великанах-людоедах, или еще один Шальпа знает о чем, что могло помешать его любовным намерениям, юноша поспешно натянул на себя одежду, которую оставила ему женщина.
***
Крит осторожно миновал запущенный сад, не сводя глаз с входной двери. Он был уверен - вампирша уже знает, что он здесь.
Сжимая рукоять меча, чтобы придать себе уверенности - хотя кто знает, пригодится ли ему на этот раз верный клинок? - Крит пробирался сквозь заросли, проходил под засохшими деревьями, поднимался вверх по шатким ступеням крыльца.
Как Критиас и ожидал, дверь распахнулась, едва он поднялся на последнюю ступеньку - магия этого места обнаружила его присутствие. Дверь распахнулась, и она вышла - вся затянутая в черное, и посмотрела ему в глаза. Взгляд ее был полон такой же теплотой и лаской, как взгляд скользкой гадюки.
- А тебе здесь чего надо? - спросила Ишад. - Я не имею дел с пасынками!
Крит сжимал рукоятку меча, словно какой-то священный талисман. Он сказал:
- Похоже, ты все-таки не отвязалась от моего друга. Я пришел просить тебя - оставь его в покое!
Критиасу всегда было трудно о чем-то просить, и не было ничего удивительного в том, что его слова прозвучали похоже на жалобный скулеж нищего, который тянет руку за подаянием.
Криту нечего было предложить взамен этой сучке, и он ничего не смог бы с ней сделать, он не смог бы даже спасти свою жизнь, если бы ей взбрело в голову учинить над ним то, что она сделала со Стратом и со многими, с очень многими другими мужчинами.
В глубине души он сознавал, что выкинул жуткую глупость, припершись сюда, но раньше ему не раз приходилось прикрывать от удара своего друга, и, что еще важнее, Страт не раз выручал его самого. Иногда Криту хотелось избить Стратона до бесчувствия за эту глупость - и однажды он уже так и сделал. Тогда ему казалось, что хорошая встряска приведет Стратона в чувство, заставит образумиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91