.. Во всяком случае, раньше он не обратил бы на это особого внимания. А вдруг за этим стоит что-то большее? Лало вздрогнул - несмотря на ужасную жару, его почему-то вдруг пробрала дрожь. Сейчас ему стало казаться, что Дариос предупреждал его вовсе не напрасно.
- Если вы настаиваете, чтобы я внес в картину изменения, я должен знать, что это означает...
- Что это означает?! - Факельщик пристально посмотрел художнику в глаза. - А почему это должно что-то означать?
- В таком случае я считаю, что гораздо лучше будет обрамить эту картину мотивом из орлов с распростертыми крыльями. Из эстетических соображений. Они сюда больше подходят, чем мечи и копья. Да, золотые орлы ведь дама благородного происхождения.
Глаза жреца сузились.
- Ты, мазилка! Не забывайся! Ты - всего лишь инструмент в моей руке, и ты сделаешь то, что я сказал!
Лало взял грифель и кисти, потом отложил их.
- Нет. Вот это - инструменты. Им ничего не остается, как только исполнять мою волю. А вы не можете отложить меня и взять другого художника. И пока это так, вы не сможете заставить меня работать на вас. Мы оба понимаем, что в Санктуарии нет другого художника, который смог бы сделать то, ради чего вы меня наняли на самом деле, разве нет, Факельщик? Другого такого не найти во всей империи, а может, и во всем мире...
Повисла такая тишина, что ее, казалось, можно было потрогать руками. Где-то вдалеке слышались крики и ругань какого-то нищего, который посылал ко всем демонам двух солдат, а они с бранью отгоняли его прочь. Откуда-то доносилась протяжная песня водоноса, где-то визжала женщина - обычные звуки, которые наполняли жаркие летние дни Санктуария. Наконец жрец скривился и отвел глаза.
- Не спорь со мной, художник, - сказал жрец. - Не суй свой нос в то, чего тебе не понять!
***
Когда поднятая за день пыль начала понемногу оседать на улицы Санктуария, а с моря потянуло приятным свежим бризом, Лало по Широкой улице направился домой. Он в конце концов согласился нарисовать кайму на фреске такой, как хотелось Факельщику, - на этот раз согласился. Так уж случилось, что Джилла и Глиссельранд были хорошими подругами. А примадонна "Актеров Фелтерина", как известно, была на короткой ноге с людьми из "Края Земли". Если художнику так уж хочется узнать, во что на самом деле была одета леди Дафна в тот день, он может просто спросить, и все. Но жрец по-своему прав. Даже Дариос согласится, что не стоит выступать против того, чего не понимаешь.
Художник сегодня здорово устал. Интересно, как прошел день у Дариоса. Губы художника изогнулись в улыбке, когда он представил, как его ученик пытается сохранить чувство собственного достоинства в Доме Сладострастия. Сегодня вечером, когда он спросит ученика, как прошло изгнание демона, тот наверняка сумеет скорчить непроницаемую мину.
- Лало... - раздалось из-за спины совсем близко.
Лало резко остановился, прямо посреди улицы, рука его незаметно скользнула поближе к рукоятке кинжала. Он обернулся.
И несказанно удивился.
- Каппен Варра! - Лало не скрывал изумления. - Откуда, во имя Шалпы, ты взялся? Сколько лет, сколько зим!
- Так ты меня узнал? - Менестрель выпрямился, откинул с лица капюшон до невозможности изодранного плаща, который кое-как прикрывал такую же драную тунику и до неприличия поношенные штаны, которые вряд ли кто-нибудь другой решился бы на себя натянуть.
- Ну конечно же... - начал было художник и вспыхнул, внезапно сообразив, какого рода зрением нужно было увидеть человека, чтобы узнать в этом грязном оборванце того щеголя-менестреля, с которым он был когда-то знаком. От его прежнего облика остался только потрепанный футляр с лютней. - Здесь не то место, чтобы стоять и болтать. Ты, похоже, не прочь промочить горло, старый приятель, пойдем в "Единорог", я поставлю тебе пару кружек пива!
- Я не собираюсь рассказывать тебе, где меня носило столько лет, сказал менестрель, когда они уселись за столик в дальнем закутке зала, взяв пару огромных кружек пива. Час для "Единорога" был еще довольно ранний, и зал был почти пуст. Только пара стражников из гвардии толковала о чем-то своем, сидя за столиком, да грязная замызганная девчонка-служанка возила по полу мокрой тряпкой.
- Тебе это будет совсем неинтересно, а мне не хочется ни о чем вспоминать. Кроме всего прочего, я не уверен, что, рассказав об этом, я не навлеку на тебя опасность. - На мгновение тонкие пальцы менестреля стиснули серебряный амулет, который болтался у него на груди, а его взгляд стал каким-то отсутствующим. - Могу сказать только, что, когда я проходил сквозь городские ворота, это место и впрямь показалось мне святилищем санктуарием.
Лало кивнул.
- Что ж, дела и впрямь пошли на лад. Наконец-то. Ремесла понемногу возрождаются.
- Твое-то ремесло уж точно идет нарасхват - сразу видно! - Каппен Варра рассмотрел блузу художника - кое-где немного заляпанную и пропитанную запахом красок, но хорошего кроя и совсем новую. - И что-то я не припомню у тебя привычку угощать приятелей пивом.
Лало отхлебнул большой глоток пива и скривился, гадая, то ли пиво здесь так разбавляют, то ли он почему-то никак не может распробовать вкус напитка.
- Сейчас очень многое переменилось. И я в том числе, - признал художник. Он смотрел на старого приятеля и раздумывал, есть ли кто-нибудь, кто мог бы понять, что с ним произошло.
- Надеюсь, ты больше ничего не.., не сотворил? - шепотом спросил Варра. Они оба непроизвольно уставились на чистую стену кабака, где Лало когда-то сумел изобразить глубинное зло Черного Единорога и вдохнул в него жизнь.
- Нет. Теперь, когда работаю, я надеваю на лицо маску и не могу случайно вдохнуть во что-нибудь жизнь, - серьезно ответил Лало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91