Тебе не кажется, что это грустная пропорция?
— Без любви Императора нет ничего. «Вакуус Император дилиго илик нускуам».
Мита опустилась до того, что начала как попугай повторять школьные уроки. Улыбка Повелителя Ночи говорила о том, что он все понял.
— Некогда я зубрил то же самое, — произнес Сахаал, выделяя голосом слово «некогда».
Мита повертела оружие в руках, придумывая осуждающие слова.
— Избавьте меня от ваших попыток осквернить меня. Моя вера сильнее стали.
Сахаал наклонился к ней, его глаза были полны искреннего любопытства.
— Почему ты сражаешься со мной, если мы одно и то же?
— Я отличаюсь от вас!
Гнев окутал Миту, разодрав в клочки последнюю гордость. Одна мысль, что она может иметь нечто общее с этим… этим дьяволом… Прежде чем она успела подумать, ее пальцы нажали на спусковой крючок.
Выстрел ударил скованную фигуру в бок, разрывая странную плоть, испаряя ее в небо, но в этом искаженном царстве из раны хлестнул свет, а не кровь.
Повелитель Ночи не подал признаков боли,
— Конечно, отличаешься, — прошипел он, выдавая муку голосом. Его глаза мгновенно утратили всю ребяческую трогательность. Они хитро и жестоко мерцали. — Ты, — нечистое порождение, служащее его имени. Тебя ненавидят. Они боятся и ненавидят тебя, но не забывают использовать…
— Нет, нет!
— Да, используют, но лишь пока ты нужна, понимаешь ли ты это? А что будет потом, маленькая ведьма? Думаешь, тебя поблагодарят?
— Это… вы ошибаетесь… не совсем так…
— Единственное различие между наш, девочка, заключается в том, что ты все еще носишь рабский хомут, а мой повелитель научил меня быть свободным!
Мита почти взревела — невидимый яд, который пролил Сахаал, начал душить ее, разъедая пленку уверенности.
— Свободным?! — выпалила девушка. — Вы получили свободу, повернувшись к Хаосу! Вы нашли спасение в Ереси, раздери вас варп! Это не свобода — это безумие!
Какое спокойствие на его лице! Какая древняя печаль!
— Ты не права, дитя. Мы никогда не были рабами Темных Сил. Мы сражались под знаменем ненависти, а не скверны,
— Ненависти? А что вы ненавидели? Вы сбились с пути по собственному выбору, предатель. Вас никто не заставлял!
В глазах Сахаала впервые зажглись живые эмоции. Это истинное чувство, внезапно поняла Мита. Оно поднималось из глубины души и вылетало из ноздрей при каждом выдохе, как стая саранчи, — такая же ненависть, как и недавнее презрение.
— Мы ненавидим вашего проклятого Императора. Вашего сморщенного бога.
— Я убью вас! Еще одно грязное слово — и я с удовольствием…
— Ты же спросила, что я ненавижу? Я ненавижу единственное существо, которое говорит о гордости и чести, заставляет сыновей любить отца, которое улыбается и выцарапывает каждый акт поклонения, а затем изворачивается, как больная собака, и вцепляется зубами в спину собственному сыну!
— Заткнитесь! Заткнитесь, разрази вас проклятие!
— Я ненавижу существо столь больное, настолько уверенное в собственном величии, столь извращенное собственной славой, что оно отвечает на величайшие жертвоприношения предательством!
Мита билась в сетях голоса Повелителя Ночи, изо всех сил пытаясь избавиться от замешательства, все больше захватывающего ее.
— Жертва? Ваш повелитель пожертвовал только собственной душой!
Глаза Сахаала скучающе ее осмотрели.
— Он пожертвовал своей человечностью, дитя.
Его голос вдруг стал настолько меланхоличен и печален, что Мита обнаружила, как весь ее гнев улетучивается словно дым. Оружие заплясало в пальцах, на глаза навернулись слезы.
— Ч-что?
— Он стал чудовищем. Он создал нас, его Повелителей Ночи, какими мы ему представлялись. Мы должны нести ужас и ненависть, добиваясь повиновения через страх. Он отказался от всей чистоты, забыл о человечестве, которое никогда не приняло бы его… ради которого он рисковал безумием и проклятием. Все ради того, чтобы принести порядок и закон в Империум отца.
— Он отдал душу тьме и…
— Ты меня не слушаешь. Тебя там не было. Я же говорю тебе, маленькая ведьма: он пожертвовал душой по воле Императора. Он стал ручным чудовищем, служащим необходимости Империума. И как ему отплатили? Его посадили на цепь. Оскорбили перед братьями. А потом? Даровали поцелуй ассасина.
— Он зашел слишком далеко! История не лжет! Произвол Ночного Охотника, знаменитое…
— Произвол? Мы исполняли приказ! Мы делали лишь то, что нам говорили! Слушай меня, дитя, — этот так называемый произвол Ночного Охотника был санкционирован!
— Не может быть… — Перед глазами Миты плыли огни. — Нет, нет… Император никогда не одобрил бы…
— Ему нужен был порядок там, куда его могла принести лишь необузданность. Император вызвал Ночного Охотника и отдал приказ, который ему очень хотелось отдать. А затем сделал из нас козлов отпущения. Он закричал о произволе, а Империум вторил ему.
— Вы не правы, вы не правы, вы не правы…
— Мой повелитель жаждал лишь уважения и гордости отца. А все, что он получил, было презрением. Ничего удивительного, что он присоединился к толпам еретиков. Ничего удивительного, что Конрад Керз воевал вместе с ними, ощущая, что лишь они могли ослабить власть отца. Но он ошибся.
— Нет, нет, нет, нет, нет…
— Посмотри на меня, дитя. Смотри на меня!
Голова Миты выполнила команду сама собой, несмотря на бормотание, льющееся изо рта. Слишком много нового. Слишком много надо осмыслить. Слишком много для одного разума, чтобы понять
— Мой повелитель был убит ассасином, ты это знаешь?
Девушка напрягла память, где хранились те давние уроки истории, которые казались ей нереальными мифами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103