Командиру удавалось ежегодно выбивать для вверенной ему части существенное дополнительное финансирование, которое как раз и использовалось для организации шикарных праздничных вечеринок офицерского состава спецбригады и дополнительных дотаций к жалованию низших чинов.
Учитывая, что наша часть была самым боеспособным подразделением не только дивизии, но и корпуса, вышестоящее руководство каждый раз закрывало глаза на бюджетные шалости полковника Спорышева. Поэтому, сидя в приемной штаба бригады и ожидая вызова на ковер, я не только флиртовал с машинистками полковой канцелярии и просматривал буклеты туристических фирм, но также заранее мысленно готовил меню «отходного ужина». Однако моим «розовым» планам не суждено было сбыться.
Обычно очередной отпускник долго «парился» в приемной полковника, так сказать «доходил до кондиции». Но это утро стало исключением. На ковер я попал даже не успев прикинуть, что заказать на второе – филе из осетрины под грибным соусом, фаршированной очищенными лимонными дольками и испанскими маслинами, или шашлычок по-аджарски из ребрышек молодого барашка, вымоченных сначала во взбитых сливках, а затем в грузинском вине трехлетней выдержки.
Для особо любопытных уточняю, что на первое в моем праздничном ужине планировался венгерский мясной гуляш с приправленным паприкой мадьярским хлебом под рюмку ледяной перцовки «Рiдна Украiна», настоянной на липовом российском меду. Вот такой я гурман-интернационалист.
Еще на пороге кабинета я понял, что сегодня ужинать придется в столовой курьерского поезда, идущего по маршруту «Минск – Москва – Большие проблемы». И меню ужина будет следующее: на первое – куриный бульон по-мински, на второе – перловая каша по-московски, на третье – консервы из офицерского сухпайка по-спартански с запивкой из двухсот грамм кондукторского первача. Для вышеозначенных выводов мне даже не пришлось применять легкое пси-зондирование мыслей и чувств любимого и глубоко уважаемого мною командира.
Обычно Лис при аудиенции тет-а-тет, в целях экономии времени, давал нижестоящим коллегам возможность мгновенно прозондировать, что у него на уме и в каком он расположении духа. Но, как я уже говорил ранее, сегодняшний день с самого утра вышел за рамки обычных офицерских будней. На выразительном усатом лице Лиса ясно читалось, что приговор «Дальняя дорога и новое сложное задание» для «вечно везучего» капитана с позывными Ник обжалованию не подлежит.
Тем более в кабинете кроме нас с Лисом присутствовал пренеприятного вида субъект в штатском, сквозь совершенно лысый череп которого ярко просвечивал штамп «Сделано в ГРУ». В отличие от слегка располневшего на административной работе Лиса, грушник был подчеркнуто подтянут и болезненно-худощав, при этом рост у обоих был под метр девяносто.
– Вызывали, товарищ полковник? – обратился я к Спорышеву, затем четко по уставу отдал честь и щелкнул каблуками.
– Вольно, Ник. Можешь расслабиться, здесь все свои,– ответил Лис.– Знакомься. Это мой давний друг, Шамиль Анварович Хусанов. Вот, приехал старика повидать да на учеников моих посмотреть.
– Рад познакомиться, Николай Иванович,– с легким кавказским акцентом поздоровался Хусанов, дружески улыбаясь, и внимательно уставился в мой правый глаз.– Много интересного слышал о вас.
Два ментальных удара я получил от Хусанова и Лиса синхронно. Оба удара были настолько мощными, что даже по отдельности представляли для меня смертельную опасность. Но оба они попали в пустоту: за мгновение до атаки мое сознание буквально на доли секунды вышло за пределы тела и тут же вернулось назад.
К моменту возвращения моего альтер-эго в телесную оболочку оба импульса атаки, не встретив никакого сопротивления с моей стороны, благополучно погасили друг друга, ибо индивидуальная частота субъектов, породивших их, была разная, а мощность практически одинаковая.
Если бы удары были нанесены по очереди и я попытался бы погасить их собственными силами, просто сгенерировав ментальный щит, то к концу атаки стал бы рядовым идиотом, не способным даже дышать самостоятельно.
Естественно, убивать меня никто не собирался. И мой шеф, и его приятель, каждый по-своему, предупредили меня об атаке. Лис, например, заявил, что я могу расслабиться, хотя этого понятия в его словаре не существует уже лет тридцать. Хусанов, уставившись в мой правый глаз, фактически дал понять, что сейчас врежет ментально со всей дури. В общем, меня просто протестировали на профпригодность. Хотя имели место некоторые нюансы.
Во-первых, я показал свою постоянную боеготовность тем, что сумел вовремя мобилизовать необходимый для защиты пси-потенциал.
Во-вторых, продемонстрировал способность мгновенно принимать нестандартные решения тем, что не стал напрасно тратить силы на защиту своего сознания, а просто отключил его в момент двойной атаки, установив кратковременный внетелесный контроль.
В-третьих, блеснул своим умением мгновенно и выборочно применять в экстремальных ситуациях сложнейшие методики пси-защиты и самоконтроля.
В-четвертых, не дал усомниться в трезвости и ясности своего мышления, ибо еще до атаки сообразил, что действия Лиса и Хусанова – всего лишь тест и проведения контратаки не требуется. Хотя невооруженным глазом было видно: они провоцировали меня на ответные действия, сгенерировав сразу после удара индивидуальные пси-щиты.
Сам тест продолжался долю секунды, и со стороны все наши действия выглядели следующим образом. Уставившись прямо мне в глаза, Хусанов протянул руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17