Я прониклась. Что дальше? Ты согласишься помочь мне в этом?
— Это довольно неожиданно для меня. Хотя в принципе я не нахожу причин, почему это не могло бы получиться сейчас. Однако вижу и немало проблем. Мне кажется, за Амазонией не пойдут страны с традиционно мужским правлением. Несмотря на распри, они объединятся и разобьют вас. Во всяком случае, не пойдут без серьезных реформ внутри самой Амазонии в отношении уравнивания прав мужчин и женщин. А подобные реформы встретят, без сомнения, бешеное сопротивление значительной части твоих подданных, на преодоление которого потребуется время. Во-вторых, нужна серьезная реформа вашей армии. Доблесть амазонок общеизвестна, но этого мало, чтобы противостоять цзунам.
— Все это очевидно. Но нам необходимо это сделать, если мы не хотим затеряться в истории как забавный парадокс. Так ты поможешь нам? Твои знания очень нужны амазонкам.
— Затрудняюсь ответить однозначно, Ингрид. Я к этому не готов. Есть кое-какие проблемы, которые мне нужно решить. Мне нужно подумать, и мне нужно время.
— Что ж, думай. С другой стороны, что ты теряешь? Здесь у тебя будет три десятка красивых жен, которые уже сейчас почти все поголовно — я же вижу! — влюблены в тебя, куча детей. Здесь будет твой дом. А какая цель!
— Кстати, о детях. Я наслышан, что вы убиваете часть новорожденных мальчиков…
— Мной уже подготовлен указ об отмене такой практики. Гарантирую, что твои дети, какого бы пола они не были, будут в полной безопасности.
— Только мои?
— Все дети любого пола отныне будут неприкосновенны.
— Отлично. Теперь о твоем предложении. Я обдумаю его со всей серьезностью. Пока же не говорю ни «да», ни «нет». Мне понадобится несколько месяцев. Если не вернусь — не обессудь. Если же вернусь, то не один. Одному такую задачу и в такие сроки не решить. У меня есть надежные друзья и помощники.
— Спасибо за честный ответ. Может быть, так даже лучше. Я не стала бы тебе слишком доверять, если бы ты согласился сразу.
— У тебя уже есть соображения по поводу преодоления сопротивления ваших ретроградок реформам?
— Есть кое-что. Сопротивление, конечно, будет серьезным. Но твое неожиданное и столь эффектное появление в корне изменило ситуацию. Вся столица гудит о твоих подвигах. Но в не меньшей степени — о твоих удивительных рассказах, а также твоих песнях. Вечера у нас тихие, слышно далеко… Даже я чуть не прослезилась. Так что для начала реформ момент самый подходящий. На моей стороне будет принцесса со своей гвардией, кровно заинтересованные, чтобы их будущие дети были живы. — Ингрид лукаво улыбнулась. — Плюс моя личная охрана. Это уже немало. Но главное — на моей стороне будет твой живой пример. Сейчас ты среди амазонок — кумир. Подозреваю, что после выполнения предназначения вообще станешь легендой. — Королева вновь лукаво улыбнулась, а Алексей слегка покраснел. Глаза Ингрид на миг мечтательно затуманились.
— Кстати, именно твои песни побудили меня принять окончательное решение. Я вдруг осознала, в каком ограниченном мирке мы живем и как многого себя лишаем.
Алексей, который своими рассказами и подводил их к подобным выводам, был между тем совершенно не готов к решениям, которые за этими выводами последовали.
Он сообщил на базу, что задерживается на Фортуне на месяц для осуществления прогрессорской деятельности.
…Королева Ингрид оказалась права. После выполнения предназначения Алексей стал живой легендой. Глаза уходивших от него по утрам девушек были такими шальными и счастливыми, что других амазонок буквально распирало от любопытства и зависти. Однако на все расспросы следовал примерно один и тот же ответ: «О! Об этом невозможно рассказать. Это… это неописуемо».
Уже рожавшие женщины-амазонки недоумевали: что такого в этой гадкой процедуре могло приводить их в такой неописуемый восторг? Они вспоминали свой опыт подобного рода, когда к ним приводили специального раба, и они вынуждены были терпеть боль и унижение, мечтая, чтобы это скорее кончилось. Вспоминали, и никак не могли понять подобной реакции своих молодых подруг.

***
Спустя тридцать дней несколько осунувшийся Морской Волк вернулся на «Стремительный».
— Ты долги думаешь возвращать? — встретил его Сан Саныч вопросом, едва он уселся в капитанское кресло.
— Какие долги? — Алексей, застигнутый врасплох, недоуменно уставился на экран, с которого анимационный Сан Саныч требовательно смотрел на него.
— Ты должен мне восемнадцать банок пива за проигранные шахматные партии и тридцать — за каждую ночь твоей прогрессорской деятельности, когда я отключал записывающую аппаратуру. Это, между прочим, строго запрещено инструкцией, если ты помнишь.
— Это шантаж.
— Ради Бога. В следующий раз буду действовать строго по инструкции.
— Следующего раза не будет.
— Ну-ну, как знаешь. Но за проигранные партии ты все равно должен.
— Постой, но ты ведь говорил, что завязал? — предпринял Алексей последнюю попытку отбиться от настырного ИИ. — И, кроме того, куда прикажешь мне это пиво заливать?
— Я передумал. Ты чувствуешь свою безнаказанность, поэтому плохо играешь. Так что гони пиво. Видишь воронку в углу слева от пульта? Вот туда и сливай. Я тут без тебя немного повозился с манипуляторами.
Алексей посмотрел в указанном направлении и действительно обнаружил воронку.
— Но что ты собираешься с ним делать?
— Употреблять по назначению. Сливай.
Искусственный интеллект той степени сложности, что был установлен на звездолете, подразумевал наличие у него определенной свободы воли и самосознания. Конечно, можно было добиться от ИИ полного подчинения партнеру — человеку, но при этом могли нарушиться важные ассоциативные связи в сверхсложной электронной начинке искусственного мозга, что могло привести к нежелательным последствиям при работе в нештатной ситуации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19