Главным аргументом здесь послужило то, что Нина выходила в сад только за тем, чтобы сорвать с ветки спелый персик или яблоко и за робота-мажордома сражалась только потому, что он мог заменить ей швею и закройщика.
Швей и закройщиков, готовых работать по заказу супруги Николая, известного на весь город модельера, и так хватало. К тому же для большинства заказчиков Нины строчка на этикетке, гласящая "Хэнд мэйд", значила очень много, а потому она не долго сопротивлялась. Ещё большее значение этому придавали заказчики-галакты, пребывавшие в полном отпаде от её безудержной фантазии, но при этом требовали, чтобы все платья и костюмы шились вручную, так что в каком-то смысле жестяная портниха могла просто уничтожить её бизнес с его пусть и нерегулярным, но достаточно хорошим доходом. Доходы Николая были куда большими и отличались постоянством, но Нина относилась к ним с некоторой предвзятостью, считая, что работа на дому, да, ещё и в Интернете, это что-то несерьёзное и, возможно, что и противозаконное. То ли дело работа на том же компьютере в каком-нибудь офисе, как это было раньше, но о тех годах Николай давно уже позабыл и не вспоминал.
Он мог, конечно, объяснить жене, что с работой у него всё в полном порядке, хотя его заработки не так велики, как ему хотелось бы, но не желал этого делать. Не считал нужным вступать в долгую полемику и доказывать, что никакой он не верблюд. А ещё он не хотел говорить ей о том, что его рабочий день на самом деле длится всего лишь два, максимум три часа в сутки, из-за чего он вдобавок к регулярным денежным переводам ещё и получает пособие от правительства Республики Стилан, как человек с ограниченными возможностями к полноценному труду, так было теперь принято называть инвалидов.
Со своими компьютерными делами Николай покончил ещё утром, как только Нина ушла в свой дом высокой моды, полугосударственную контору, в которой его жена трудилась вот уже более пяти лет. По большей части это была не работа, а какие-то постоянные посиделки и рауты, устраиваемые для как для доморощенных модников и модниц, так и для тех, кто во множестве прибывал в Ростов чуть ли не со всех концов галактики, благо станция галактического транс-телепорта была рядом, в Москве. Его жене лишь изредка, три, четыре раза в год удавалось получать заказы и тогда начиналось то, что Николай и Настя, их четырнадцатилетняя дочь, называли революцией в дурдоме, сопряженной с пожаром, наводнением и землетрясением. В такие дни Нина превращалась в ходячее стихийное бедствие и к ней было лучше не подходить, хотя именно благодаря своему мужу она и получала большую часть заказов, так как он хорошо пиарил её творчество не только в земном, но и в галактическом Интернете.
Сейчас назревал какой-то очередной заказ и к тому же очень крупный, в преддверии которого Настя была в срочном порядке отправлена к деду и бабке в Воронеж, а Нина целыми днями до поздней ночи пропадала в своём модном доме, частенько заявляясь домой навеселе после очередного раута. Последнее мало беспокоило Николая. Он полагал, что сцены ревности ничего не смогут исправить и что для такой творческой натуры, каковой была его супруга, в этом нет ничего страшного. В любом случае лучшего места для творчества, чем их дом, для его жены по её собственным словам не было. Ну, а ещё Нину очень выручало то, что Николай с помощью одной хитроумной программы, обрабатывающей эскизы, помогал ей избегать плагиата и её модели всегда отличались исключительной оригинальностью авторского замысла и никогда не были похожи на работы других модельеров. Добрый десяток последних заказов, сделанных одними только галактами, которые заказывали ей сразу по две, три дюжины нарядов, она получила только по этой причине. О Нинель Серебряковой давно уже говорили, как о художнике, отличающемся исключительной оригинальностью мышления и ни на кого непохожем в своём творчестве.
Николаю слава жены была нужна, как зайцу стоп сигнал, но он во всём стремился ей помогать только из-за того, что о славе и признании мечтала она сама. Насте все мамины тряпки, ленты и кружева тоже были не очень-то нужны, хотя она и была девочкой. Куда больше её интересовали точные науки, спорт и особенно лошади, за что мать прозвала её кавалерист-девицей. Все её попытки одеть дочь во что-то эксклюзивное, встречались Настей в штыки, так как девочка прекрасно знала, что в ответ на возмущённый вопль матери: - "Серебряков, хоть ты повлияй на свою дочь!" в ответ будет сказано: - "Нина, мы живём в Республике, где царит подлинная демократия, а потому у твоей дочери точно такие же права, как у всех её граждан и она вправе сама решать, что ей на себя одевать." После этих слов Настя, победительно вскинув подбородок, гордо покидала поле битвы и отправлялась в свою конноспортивную школу одетая так, как ей нравилось. Как и у всех людей планеты Земля у неё на руке красовался сиреневый браслет-идентификатор, к которому девочка подвесила множество крохотных побрякушек, а потому никто не мог принудить Настю к чему-либо против её воли.
Николай покачивался в кресле-качалке, поглядывал на робота-огородника и думал о том, когда же его жена вспомнит, наконец, о своих супружеских обязанностях. Вот уже более двух месяцев Нина не входила в их спальню, предпочитая спать в своей мастерской, в спальной дочери или в других спальных комнатах их большого и удобного дома. Он давно уже хотел поговорить с ней об этом, но Нина всякий раз ловко уклонялась от разговора, и, быстро чмокнув его в щёку, куда-нибудь убегала. Злиться на эту обольстительную, игривую красотку было просто невозможно и к тому же в её арсенале имелось такое грозное оружие, как обиженно надутые губки и голубые глаза, моментально наполняемые слезами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129