Он тогда ждал ее возле школы, недоумевая, куда же она пропала. Увидев, как она вышла из калитки, ведущей на школьный двор, он радостно бросился ей навстречу, но, приблизившись, резко отпрянул, сморщившись так, как будто измазался какой-то дрянью. Причем брезгливость его была настолько неподдельной, что Оксана почувствовала себя самой омерзительной девочкой в мире. Через секунду Лёха взял себя в руки и, вернув на лицо улыбку, сказал: «Ты где была? Я тебя уже заждался». Но в этих словах Оксана почувствовала легкую фальшь.
После этого случая она больше ни разу не курила, но отношения с другом постепенно становились все более прохладными.
Лекция об опасности ранних половых связей тоже была бесполезна, потому что после «разрыва» с Лёхой Оксана «терпеть не могла мальчишек», держала их на внушительной дистанции и относилась к ним с напускным презрением.
На самом деле она, так же как и все девчонки, влюблялась и даже тайно писала стихи, но догадаться об этом не позволяла никому. Разумеется, опытный психолог сразу поймет, что она просто боялась когда-нибудь снова увидеть гримасу брезгливости на лице у своего возлюбленного, но сама Оксана эту причину конечно же не осознавала. Так и выросла одинокой, стервозной и озлобленной на мужчин.
И вот теперь мама решила провести еще одну запоздалую профилактическую беседу об опасности тоталитарных сект.
Почему запоздалую? Да потому что Оксана уже побывала в некоторых из них и ничего, кроме разочарования и чувства впустую потраченного времени, оттуда не вынесла.
– Мам, ну я же уже не маленькая, – оборвала она Елену Сергеевну. – У меня есть собственная голова, и я, наверное, смогу отличить деструктивный культ от просто клуба по интересам.
– В том-то и дело, что нет! – почти всхлипнула Елена Сергеевна. – Знаешь, что нам сегодня рассказал отец Иннокентий?!
– Что? – Оксана попыталась изобразить любопытство, чтобы опять не довести мать до слез.
– В городе появилась новая секта, которая как раз и маскируется под обычный клуб по интересам. И вроде бы взять-то их не за что, порядок не нарушают, налоги платят, а служат Сатане!
– Ой, какой кошмар! – театрально запричитала Оксана. – Ну и в чем же их опасность?
– Да в том, что от истины духовной народ уводят. Вот почитай. – Елена Сергеевна отобрала у дочери брошюру, полистала и вернула, ткнув пальцем в нужный отрывок.
Оксана начала читать: «Обманная вербовка заключается в том, что человеку не сообщают цели, методы и задачи организации, то есть скрывается ее истинная суть. Вербовщики держат в тайне методы воздействия на сознание, умалчивают о настоящем названии организации, не говорят, откуда она, и не называют имя ее лидера. Таким образом нарушается конституционное право граждан на получение достоверной информации, без которой никто не может сделать свободный выбор».
Читать дальше не хотелось.
– Ну хорошо, мам, я все поняла, не буду вступать в эту секту. А как она хоть называется-то?
– А тебе зачем? – насторожилась мать.
– Ну как зачем? – развеселилась Оксана. – Чтобы я в нее нечаянно не вступила. Я же должна знать, куда можно вступать, а куда нельзя.
– А никуда нельзя! – повысила голос Елена Сергеевна и добавила спокойнее: – Кроме истинной святой Православной церкви.
– Ну ладно, мам, хорошо, никуда вступать не буду. Обещаю.
Елена Сергеевна явно осталась неудовлетворена ответом. Выдержав паузу, она завела волынку снова, оторвав Оксану от телевизора:
– Ксюш… А может быть, ты сходишь в церковь да окрестишься?
– Зачем? – вздохнула Оксана.
– Ну… надо.
– Мам, у каждого «надо» всегда есть обоснование. Объясни, зачем мне это надо, тогда я обдумаю твое предложение.
– Ксюш, я хочу, чтобы ты тоже имела шанс попасть в царствие небесное.
– Вот ничего себе заявочки! А без церкви, получается, у меня даже шансов нет, что ли?
– Да, Ксюша, нет шансов.
– Ладно, пойду в синагогу. Обращусь в иудаизм.
– Почему в синагогу? – Елена Сергеевна даже побледнела – не поняла, что это шутка.
Оксана знала, что разговор приближается к критической точке, после которой мамина истерика будет неизбежна. Сейчас еще можно остановиться, если сказать: «Ну что ты, мамуля, шуток не понимаешь?», поцеловать ее, пожелать спокойной ночи и уйти в свою комнату. Но вместо этого с языка спрыгнули совсем другие слова:
– Ну а почему бы не в синагогу? Или не в мечеть? Какая разница-то? Или ты думаешь, что у них в раю территория не зарезервирована?
У Елены Сергеевны задрожали губы. Когда ей нечего было ответить, она всегда начинала реветь. А Оксану всегда начинала страшно мучить совесть. Она готова была оторвать свой острый язык, но было поздно – мать уже не успокоится.
И тем не менее ясно было, что разговор еще не закончен. Завтра он продолжится, когда матушка вернется из храма после беседы со своим любимым батюшкой, который вразумит ее, как отвечать непутевой дочери на опасные вопросы.
И действительно, на следующий день разговор продолжился. Елена Сергеевна первую половину вечера обиженно молчала, но потом, глядя мимо Оксаны, скорбно запричитала, обращаясь как бы к себе самой:
– Забыли! Забыли мы корни! Предков наших предали, забыли. Веру родную растоптали…
Оксана прикусила язык и закрыла глаза. Ядовитый ответ нетерпеливо бился о зубы, но она молчала.
– Да что же мы за Иваны, не помнящие родства своего?! – продолжала Елена Сергеевна. – Как же нас земля-то носит?
Оксана молчала, хотя чувствовала, как накапливается в районе загривка ненависть к собственной матери, как отливает кровь от лица и все крепче сжимаются челюсти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9