Время совсем не движется, и темно, как в полночь, когда вздыхаешь, вертишься, встаешь, пытаешься читать, опять пробуешь уснуть, считаешь до тысячи, слушаешь отдаленные шаги и шелест ветра в ветвях акаций, а время стоит на месте, как застывшая ледяная глыба… Сколько он уже ходит взад и вперед на улице, а вокруг тишина, никаких признаков жизни. И хоть бы зажегся свет в окне, где живет телефонистка! Тогда было бы ясно, что скоро девять. Но окно погружено в темноту. Он уже несколько раз обошел дом со всех сторон… тишина, ни звука. Значит, она– еще спит. И ее муж спит тоже. Если бы они встали, он бы сразу увидел. Тогда уж немного останется ждать. Эй, люди добрые, вставайте, пора!.. Может быть, собраться с духом, подойти и постучать в окно, извиниться, несколько раз извиниться и объяснить, как обстоят дела: то есть не могла бы она, раз он уже здесь, пойти и соединить его с другом – до девяти так долго ждать! Попробовать, что ли, говорит он себе, но тут же одумывается. Разве можно барабанить в окна ни свет ни заря, в восемь часов утра, если, конечно, уже восемь, когда работа начинается только с девяти? И потом… все почтовые отделения наверняка работают с девяти. Как же она даст ему связь, если все почты земли еще спят?
Надо подождать.
3
– Тебе не кажется, что кто-то ходит под нашими окнами? – говорит жена начальника почты. Говорит – и вдруг сознает, что не спит и что даже и не спала. Как не спала? Может быть, она спит и сейчас? Да нет же, она только что говорила. Или почудилось? А что именно она говорила? Нет, не спала. Всю ночь глаз не сомкнула. Ах, только бессонницы ей не хватало: с утра снова целый день сиди у пульта… Муж, хочет крикнуть она, ты меня слышишь? Ты не спишь?… Спит, не отвечает. Но что она ему хотела сказать? Ведь хотела же! Еще вчера… Ах да, вчера… Все ясно. Пустота, которую она вчера почувствовала, до сих пор сидит в ней. Оставьте меня в покое, папаша, не будет сегодня связи!.. Да, так она и сказала. Лицо старика мгновенно потускнело, глаза, просительно обращенные к ней, погасли: как не будет связи? Тогда она, бог знает почему, наорала на него. За что? Ведь он просил о том же, о чем просил каждый день: ему нужно поговорить с другом. Отчего же она вспылила? Может быть, ее терзала потребность чувствовать себя правой? Ах, если бы он сразу понял, что разговора не будет! Понял бы – и ушел!.. Может, я тебе мешаю, дочка?… Зачем он это сказал, а главное – как сказал! Его голос звучал словно издалека и был похож на голос ее отца. Наверно, это ее и рассердило. Потом старик вышел на порог, словно все понял. Но, оказывается, он не понял ничего, иначе ушел бы совсем, потому что она не могла дать ему разговор, вправду не могла, как он не понимает? Господи, ведь если разобраться, никто не виноват, кроме… Она – виновата? Почему она? Разве она все это выдумала? Нет, это была идея мужа. Он сам сказал, сам предложил… Да, но как началось? Кто потерял газету с номером? Она или муж? Газету взял муж, но как это вышло? Она проморгала. В тот далекий день, когда старик впервые пришел на почту, он сказал… Что же он сказал? Он хотел связаться с городом Н. со своим другом. И как же он сказал? Ах, да!.. Дочка, я забыл очки. Посмотри-ка, у тебя глаза помоложе. Тут на газете номер. И он протянул ей ветхую желтую газету. Там действительно был записан какой-то номер, но разве могла она его запомнить? Если бы она сразу связала его с Н., то, может быть, записала бы номер в квитанцию, а так… Она велела старику подождать. Когда он снова напомнил ей о себе, газета еще лежала на стойке. А потом? Она искала н на стойке, и на столе, и на пульте, и под столом – газета как провалилась сквозь землю. Потом она вспомнила: муж зашел на минутку и, уходя, захватил газету с собой. Надо было сразу сказать старику, что газета потеряна. Но она постеснялась. Старик ждал себе и ждал, очень уважительно и терпеливо. И она не посмела сказать ему, что муж взял его газету и пошел в продуктовый магазин купить что-нибудь на обед. Она сказала, что линия перегружена и можно погулять часок-другой… Могла ли она знать, как обернется дело? Она рассчитывала, что муж вернется, отнесет продукты домой, а газету возвратит ей и она соединит старика с абонентом. Но муж вернулся и без продуктов, и без газеты. Я ее выбросил, сказал он, а что случилось? Было что-то важное?… Выбросил, разволновалась она, а что я скажу старику?… Разве он не знает номер на память?… Откуда мне знать, сказала она. Если бы знал, то не просил бы меня прочесть его с газеты. Что я ему теперь скажу?… Да пошел он, сказал муж. Подумаешь! Скажи, чтобы пришел завтра… А завтра что будет, спросила она… Завтра он снова принесет тебе номер… Это была хорошая мысль. Она ухватилась за нее, как утопающий за соломинку. Папаша, ласково сказала она, приходите завтра, сегодня линия занята… Хорошо, сказал старик. Но он сказал еще кое-что. Он сказал: газету вы мне вернете или она останется у вас до завтра?… Ну, пусть останется у меня, сказала она… Хорошо, повторил он и спокойно ушел. А она совсем потерялась: что она скажет ему завтра? У него, видно, нет другой записи… А куда он хотел звонить? – спросил муж. Не знаю, сказала она, в Н., кажется, какому-то другу™ И тогда муж выложил свою идею. А что, сказал он, если я буду его другом? Как? – испугалась она. Очень просто, сказал он, я буду во второй комнате, и ты соединишь его со мной. Она возмутилась: что ты говоришь! Разве можно так делать?… Тогда выкручивайся сама, равнодушно сказал он. Скажи ему правду… Этот разговор происходил между ними вечером. За ночь она почти забыла о старике. Но на другой день, рано утром, увидев его входящим в отделение, она смешалась и про бормотала что-то несвязное и, уже не думая о том, что она делает, быстро набрала номер мужа, который работал в соседней комнате, и протянула трубку старику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11