– Она собирается открыть вместе с ним галерею, – продолжал он. – Это именно то, чего она всегда желала. Или, если точнее, она помогла ему разрешить проблемы с его галереей. У него были большие финансовые затруднения. Вообще, я подозреваю, что у Оскара Ридза главный интерес в Оливии – скорее выгода, чем любовь, – добавил он, отряхивая джинсы. – Но я не хочу выливать ушат воды ей на голову. Вполне возможно, он сделает ее счастливой. Я знаю, что мне это не под силу. Возможно, он даже избавит ее от антидепрессантов.– Оскар Ридз?Он кивнул, затем весело пожал плечами:– Не кто иной, как он.– Как они познакомились?– Она время от времени заходила в его галерею и, очевидно, пала жертвой его обаяния, – добавил он с сардоническим смешком. – Я видел его однажды и не могу понять, в чем его привлекательность, но я ведь не женщина. Оливия заявила, что они с ним говорят на одном языке, – продолжал он, снимая со стены небольшой портрет XVIII века. – Им нравится одно и то же. Так что они собираются открыть новую галерею, а мне оставляют моего Клода Лоррейна. Им удобнее жить здесь, рядом с новой галереей, поэтому она попросила меня освободить квартиру. – Он пожал плечами, затем рассмеялся: – До свидания, Пиккадилли.– Вы, кажется, даже рады.– Рад? Я просто счастлив. Господи, я готов пожать руку этому человеку. Он оказал мне такую услугу.– А где вы будете жить? – спросила я, подходя к окну.Из него была видна Сэвил-роу. Кортеж такси медленно полз по улице, как процессия блестящих черных жуков.– Ну, пока еще не знаю, – сказал он. – Поеду в свой сельский дом, поживу там, а тем временем подыщу что-нибудь в городе. Мне нравится здесь, но я прекрасно могу жить в любом другом месте.– Так, значит, это все вы теряете, – сказала я. – Она бросила вас.– Да, – ответил он, ухмыляясь. – Мне так повезло! А теперь не хотите ли пойти прогуляться?
Мы не спеша пошли по Пиккадилли за «Хэтчардз», затем пересекли Дюк-стрит, прошли мимо магазина, торгующего дорогими сумками, миновали колоннаду «Ритца», где яркие мохеровые джемперы и блестящие кожаные пиджаки, казалось, теснились в витринах, чтобы привлечь к себе внимание. Затем мы прошли через ворота Грин-парка. Там повсюду были парочки, растянувшиеся на траве, лежащие в полосатых шезлонгах или гуляющие под деревьями. Высоко над нашими головами со страшным гулом проплыл самолет. Глянцевые вороны важно бродили вперевалку, затевая драки с голубями, или лениво поднимались вверх, взмахивая огромными черными крыльями. Мы прошлись по аллее платанов, одетых в великолепную зелень раннего лета, и нашли скамейку, наполовину стоявшую в тени.– Давайте сядем здесь, – предложил он. Довольно Успешный потянул меня к себе, и мы сели бок о бок, улыбаясь в солнечном свете и соприкасаясь бедрами. Затем он взял мою руку в свою, а другой обнял за плечи. Волна жара поднялась, как ртуть в термометре, от кончиков моих пальцев до макушки.– Ну вот, Тиффани, мы здесь, – сказал Довольно Успешный просто.– Да, – отозвалась я, – мы здесь.И затем его лицо приблизилось, вот оно все ближе и ближе, и я почувствовала его губы, сухие и мягкие, на своих губах. От его шеи слегка пахло «Живанши», и я подумала, как хорошо было бы умереть прямо сейчас, потом я перестала о чем-либо думать, потому что умерла, чувствуя невероятное счастье. Гул транспорта перекрывал биение моего пульса и настойчивый ритмичный стук сердца. Довольно Успешный поцеловал меня снова и потом просто держал мою руку в своей, перебирая мои пальцы, как будто они были загадкой, которую он силился разрешить.– О, Тиффани, – произнес он тихо. – Ты такая милая и… – он поднял глаза к небу, –.. удивительная.– Спасибо, – сказала я.– Вот почему ты мне так сильно нравишься. Потому что я нахожу тебя такой… особенной.– Своеобразной? – предположила я.– Да, – сказал он. – Точно. Своеобразной. И ты так хорошо информирована, Тиффани. Я имею в виду, ты так много знаешь. – Он взглянул на меня лукаво: – Номер 137?– М-м, от Хрустального дворца до Оксфорд-Серкус.– Через?– О. М-м, через Клапам-Коммон и Гайд-Парк-корнер.– Очень хорошо. А 271-й?– От Ливерпуль-стрит до Хайгейт.– Остановки у?..– Эссекс-роуд и Холлоуэй.– Да. Так, а номер… 249?– От Ватерлоо к Уайт-Харт-лейн через Семь Сестер.– Блестяще. А что ты скажешь о номере 65?– Ох… э-э… э-э…– Давай.– М-м… ох…– Извините, вынужден вас поторопить.– Э-э, от Элинг-бродвей, – сказала я вдруг.– Идет до?..– О господи, м-м-м, до Кингстона. Да, в Кингстон через Кью-Бридж и Ричмонд.– Великолепно. А номер 48?– От Лондонского моста до Уолтамстоу через… Шордитч и Хэкни-Сентрал.– Очень впечатляет. И наконец, – сказал он, – номер 68а.– О, я знаю этот маршрут. М-м… от площади «Слон и замок» к Южному Кройдону через Кемберуэл и Херн-Хилл, – заключила я весело.– Ох, Тиффани, – сказал Довольно Успешный, – ты такая умница. – И снова меня поцеловал. – Тиффани?– Да?Я взглянула в его карие глаза, а он снова потянул мою руку, мою левую руку и снова стал перебирать мои пальцы.– Знаешь, Тиффани, «„Бриллианс" творит чудеса…»– Творит чудеса? – переспросила я слабым голосом.– Да. И я хотел просто спросить… как-нибудь потом… учитывая мои изменившиеся обстоятельства, мог бы я заинтересовать тебя… полной занятостью?– О… ну… я не… я не…– Потому что, понимаешь, Тиффани, – он посмотрел на меня, – это настоящее, ведь так?Я засмеялась:– Ну, я не знаю…– Мы это чувствуем, да? – добавил он с вопросительной улыбкой.– Ну да… да… может быть, – призналась я. – Возможно… я…– Да, – сказал он. – Я думаю, мы это чувствуем. И я чувствую, что мы должны быть вместе, Тиффани, ты и я, «Потому что жизнь достаточно сложна».Неподалеку слева от нас сидела на зеленой лужайке молодая женщина с маленьким мальчиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126