Уже в темноте он послал Далилу на кухню за Лукрецией Борджиа, которая тем временем нагнала страху на Эмми, наврав ей с три короба насчет ожидающих ее мучений, связанных с деятельностью Ренсома Лайтфута. Бедную Эмми ничего не стоило напугать, и Лукреции Борджиа доставляло садистское удовольствие ее терзать. Впрочем, очередь Эмми еще не подошла. Пока что Лукреции Борджиа предстояло организовать покрытие нового хозяйского приобретения – молодых самок. Она сменила фартук, обвязала голову свежим лиловым платком и предстала перед Маклином.
– Кажется, уже достаточно темно, чтобы я могла отвести массу Лайтфута к хижинам, масса Маклин, сэр.
– Именно это я и хотел тебе поручить. Проследишь там, чтобы все прошло как следует. Если мистеру Лайтфуту что-нибудь понадобится, постарайся все для него сделать. – Говоря это, он смотрел на чистую простыню у кухарки под мышкой.
– Кажется, все уже предусмотрено, мистер Маклин, – молвил Ренсом, вставая. – В моем деле всего-то и требуются мужчина да женщина. Лучше, конечно, чтобы женщина отдавалась с охотой, но, откровенно говоря, это не так уж обязательно. Хочет она этого или нет, ей все равно никуда не деться.
– Сюда, пожалуйста, масса Лайтфут, сэр.
Лукреция Борджиа прошла вперед, первой спустилась с веранды и зашагала по тропинке, ведущей к невольничьему поселку. В хижину Пенси и Мей-Энн она вошла, не соизволив постучаться. Обе девушки сидели напротив друг друга за пустым столом, на стульях с жесткими сиденьями и прямыми спинками. На столе горела одна-единственная сальная свечка в ржавом подсвечнике. Обе разом подняли глаза на появившихся в дверном проеме Лукрецию Борджиа и Ренсома. Во взгляде Пенси читался страх, Мей-Энн, наоборот, предвкушала удовольствие.
– Вот это – Пенси, – сказала Лукреция Борджиа, указывая на молоденькую мулатку. – Вторую звать Мей-Энн. В соседней хижине живут другие две – Жемчужина и Агнес. Все, кроме Пенси, давно не девицы. Поэтому мистер Маклин и предложил вам начать с Пенси.
Ренсом оглядел хижину и остался доволен чистотой и свежей побелкой. Он не возражал бы остаться здесь подольше. Ему случалось работать и в жалких, замызганных хибарах. Он заметил в углу набитый кукурузной шелухой матрас, накрытый ветхим, но чистым лоскутным одеялом. Сияющая Лукреция Борджиа сдернула с ложа одеяло и застелила матрас простыней.
– Если Пенси запачкает простыню кровью, то чтобы к завтрашнему утру она была отстирана! – приказала она. – С белым вам придется спать на простыне.
– Кровь?! – взвыла Пенси. – Мне будет так больно?
– К чему эти слезы, малышка? – спросил ее Ренсом сахарным голоском. – Уж не боишься ли ты меня? Ведь я сделаю тебя счастливейшей девушкой на свете!
– Нет, мне будет больно! – не унималась она. – Какое уж тут счастье!
– Самое что ни на есть! – Он оскалил зубы. – Ты будешь с любовью вспоминать все, даже боль.
– Я слыхала, что в первый раз всем бывает больно.
– Заткнись, Пенси! Масса Лайтфут – белый человек, а не ниггер, который завалил бы тебя в кустах и проткнул насквозь. У белого сучок поменьше, чем у ниггера. Верно, масса Лайтфут?
Лайтфут покосился на Лукрецию Борджиа и не сдержал смеха. Стоило ему провести рукой у себя между ног, как там вздулся здоровенный бугор.
– Кое у кого из белых тоже есть на что посмотреть, учти это, Лукреция Борджиа. Держу пари, что я заткну за пояс любого черномазого с плантации.
Раз ее еще не лишили девственности, то сейчас самое время. Пожалуй, с нее и начнем. Лучше сразу покончить с самой трудной частью, тем более что потом она все равно попросит еще. К тому же это поднимет настроение Мей-Энн. Она вспомнит, как ее лишали девственности и каким приятным занятием это оказалось.
Лукреция Борджиа с вожделением уставилась на растущий на глазах бугор у Ренсома в штанах. То, что скрывала ткань, восполнялось воображением, поэтому оснащение белого казалось еще внушительнее, чем, вероятно, было на самом деле. Она и вообразить не могла, что белый мужчина может оказаться таким могучим. Видимо, вся болтовня на этот счет была высосана из пальца: этот мужчина явно выдерживал сравнение не только с Джубо, но и с самим Большим Джемом.
– Прошу прощения, сэр, но, может, было бы лучше, если бы я принесла из Большого дома гусиного жира или кусочек сала? Такая хрупкая девушка – и такой могучий мужчина!
Он покачал головой:
– Обойдусь без гусиного жира и без сала. Поплюю немного – и готово дело!
– Поплюете? – Она прыснула, вспомнив, что и Большой Джем всегда пользовался этим средством. Она повернулась к Пенси: – Раздевайся, девка, и ложись на спину. Масса Лайтфут не может цацкаться с тобой всю ночь напролет. Больно надо!
Но Пенси и так была охвачена страхом, а при упоминании о крови у нее свет померк в глазах. Лукреции Борджиа пришлось прийти к ней на помощь: она сдернула ее со стула и расстегнула единственную деревянную пуговицу, на которой держалось ее платьице из мешковины.
– Сама разденешься или мне применить силу? Зачем, по-твоему, масса Маклин платил за тебя денежки? Думаешь, массе Лайтфуту нравится здесь прохлаждаться? Пора соображать!
Она подтолкнула голую девушку к матрасу. Пенси упала и, шурша кукурузной шелухой, поджала колени к подбородку.
– Нет, так не годится! – Лукреция Борджиа звонко шлепнула ее по ягодице. – Ложись на спину и разведи ноги. Не своевольничай, а то получишь тумаков. – Она для убедительности показала девушке свой увесистый кулак. Пенси нехотя подчинилась. – Мей-Энн! Завтра ты подробно расскажешь мне, как вела себя Пенси. Ей самой будет лучше, если она сейчас же перестанет реветь и займется делом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107