Если они осмелятся возражать, то открыто объявят себя врагами Цезаря, а если промолчат, он станет царем.
– Неудивительно, что у них несчастный вид, – засмеялся Септим. Его усмешка стала еще шире, когда в гостиную вошел Кастор, неся золоченые бокалы па инкрустированном подносе.
– Вот твое вино, Марк, – Септим подал другу бокал вина.
Они продолжали беседу о предстоящем праздновании Нового года, пока не приблизилось время свидания Марка. Он отклонил приглашение сенатора отужинать вместе и попрощался. К вечеру дождь прекратился, воздух пропитался свежестью и запахом первых весенних цветов. Быстро пробежав короткое расстояние до дома Сеяна, Марк перепрыгнул через заднюю стену, попал в заросли кустарника – его обдало обильными каплями воды. Пробравшись через кусты, заметил чей-то силуэт у окна, осторожно подняв голову, увидел старого Нестора, открывавшего окна. Марк подождал, пока слуга уйдет и пробрался на галерею, прижимаясь к внешней стороне стены, добрался до дверей спальни.
Комната была пуста – Юлия еще не пришла.
Он отошел от двери, сердце начало учащенно биться: неужели что-то случилось? Врач уже должен уйти. Марк закрыл глаза, заставляя себя успокоиться. Затем послышался какой-то шум внутри. Заглянув снова в комнату, Марк увидел входившую Юлию. Он чуть не зарыдал от облегчения. Она разговаривала с кем-то, стоявшим позади нее. Слышались голоса, но нельзя было понять, о чем велся разговор. Подождав, пока Юлия закроет за собой дверь, он проник в комнату.
Когда он вошел, Юлия подняла голову, ее лицо выражало необыкновенную нежность, пронзившую его сердце.
– Я так боялась, что ты не придешь, – прошептала она после его поцелуя.
– Почему?
– Всегда боюсь, что ты не придешь, – сказала она, смеясь над собой и обвивая руками его талию. Марк закрыл глаза и положил подбородок ей на голову, одновременно сжимая в объятиях и наслаждаясь ее хрупкостью. Ему хотелось, чтобы это никогда не кончалось.
– Как тебе удалось получить разрешение приходить сюда? – спросил он, когда она взяла его за руку и повела к постели.
– Ливия разрешила постоянно встречаться с врачом.
– Как долго?
Она пожала плечами.
– До тех пор, пока не станет возражать. Марк выглядел обеспокоенным.
– Марк, в чем дело? Мы одни. Слуги Ларвии считают, что я покинула дом. Давай не будем терять время, отведенное нам. Она страстно провела языком по его губам, но он отстранил ее, заставив себя отказаться от ее зова. Схватив ее руки, Марк их сжал в своих, покрывая поцелуями.
– Юлия, пожалуйста, послушай меня. Я хочу тебе кое-что сказать.
Она внимательно взглянула на него, ее лицо побледнело.
– Тебе нельзя больше со мной встречаться? – упавшим голосом произнесла она.
– О нет, любимая, нет, – успокоил он, обняв ее снова и закрыв глаза, чтобы не видеть отчаянное выражение глаз. – Как я уже и говорил раньше, нам нужно уехать из Рима, это единственная возможность быть всегда вместе, по сейчас мне нельзя уйти из армии.
Юлия ничего не ответила, можно было только догадываться, какое впечатление на нее произвели его слова.
– Я много думал об этом, – продолжил центурион. – Больше всего на свете мне хочется увезти тебя из Рима ради твоей же безопасности, но сейчас не могу покинуть Цезаря – я ему всем обязан. Не возьми он меня в свой легион, мне бы пришлось до сих пор быть бедным фермером на Корсике и проклинать судьбу. Кризис в самом разгаре, для него наступило время испытаний: может ли начальник первой когорты, главный метатель копья, стоять в стороне, если вдруг начнется гражданская война, – меня же невозможно заменить. Подумай, какое это унижение для полководца, если один из тех, кого он поднял так высоко, покинет свой пост. Враги Цезаря непременно воспользуются этим, упрекнут его в том, что он не разбирается в людях, раздавал награды человеку, недостойному их, воину, который, не задумываясь, нарушил клятву и убежал как раз в тот момент, когда в нем больше всего нуждались.
Юлия взглянула на него и прижала палец к его губам.
– Не объясняй, понимаю.
– Правда? – взволнованно спросил Марк, боясь, что она может неправильно его понять и подумать, что армия для него важнее, чем ее судьба.
Она кивнула.
– У тебя есть веские причин благодарить своего полководца, сохранять ему верность: ты выбрал свою судьбу добровольно, и она не обманула тебя. Мое положение весталки было навязано мне, и поэтому у меня другое отношение к своему долгу – без сожалений расстанусь со своей службой.
Марк облегченно вздохнул – она действительно поняла.
– Когда мы сможем покинуть Рим? – После войны с Парфией, – ответил центурион. – Осенью не стану возобновлять контракт, как это делал каждый год. Клятва обязывает меня служить до октября, затем покину армию и увезу тебя из Рима. Но до тех пор, конечно, нам нужно хранить наши отношения в тайне. Пройдет лето, и я вернусь.
– А вдруг не вернешься? – тихо произнесла Юлия.
– Вернусь. Мне нельзя не вернуться.
Он наклонился, поцеловал ее – она не сопротивлялась, чувствуя охватывающее ее желание, обняла его за шею и ответила на поцелуй. Позволив себя раздеть, наблюдала за выражением его лица: его глаза жадно рассматривали ее тело, губы раскрылись, дыхание сделалось учащенным. Юлия понимала, что он находит ее необыкновенно прекрасной, и испытывала счастье.
Марк коснулся темного соска, и он под его прикосновением напрягся – грудь затвердела. Ее тело при свете свечей сияло, словно мраморная статуя, белая, стройная и совершенная. Уложив ее на постель и целуя тело везде, где только можно, Марк снял с нее туфли, оставив совершенно обнаженной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80