Джеймс багровел от негодования.
– Я и сам понял ответ, Дэнфорд, это просто чудовищно! Как вы можете позволять этим людям вытворять подобное!
Во время разговора Осман-бей старался не встретиться с Джеймсом глазами, но теперь многозначительно посмотрел на него, взглядом приглашая выйти. Джеймс моментально замолчал и с трудом взял себя в руки.
– Поблагодарите султана за любезно предоставленную аудиенцию и спросите, разрешает ли он нам обратиться к паше Бурсы, – сказал Джеймс, стараясь говорить как можно сдержаннее.
Дэнфорд, боявшийся, что Джеймс устроит скандал, с облегчением передал его слова султану. Тот пожал плечами и что-то спокойно проговорил, явно потеряв к ним интерес.
– Он говорит, что мы можем отправиться в Бурсу, если желаем, – перевел Дэнфорд.
Джеймс кивнул и деловито заметил:
– Тогда пойдемте отсюда.
Дэнфорд произнес заключительную речь, и, поклонившись, оба европейца направились прочь из тронного зала. Осман-бей воспользовался моментом, когда султан повернулся к хислару, быстро прошел вперед и, открыв перед Джеймсом дверь, чуть слышно сказал на простейшем турецком:
– Она все еще в Бурсе. Она пыталась убежать, но один янычар вернул ее паше. Она здорова и невредима.
– Откуда вы знаете? – пробормотал Джеймс, бросая взгляд в сторону трона, где султан все еще разговаривал с хисларом, не замечая их.
– Принцесса Роксалена подкупала людей, чтобы те доставали ей сведения. Удачи вам, я должен идти.
Осман вернулся в тронный зал, а Джеймс с Дэнфордом направились прочь из дворца.
– Вы слышали? – спросил Джеймс у посла. Дэнфорд кивнул.
– Я постараюсь как можно скорее отправить известие, что мы хотим увидеться с пашой.
– Надеюсь, с ним нам будет легче разговаривать.
– О, он совсем не похож на султана, который просто лжет, уклоняется от ответа. И в то же время дает понять, что ты не смеешь устроить международный скандал. Халид-шах – человек цивилизованный и прекрасно образованный, но по-своему он еще опаснее султана.
– Что вы имеете в виду? – спросил Джеймс, пока они в сопровождении алебардщиков шли к воротам Птичьего дома.
– Паша бывал за границей, знает европейскую культуру. Сомневаюсь, что он станет лгать относительно присутствия Сары в своем гареме, но он может предложить вам попробовать отнять ее у него.
– Что?! – ужаснулся Джеймс.
– Я, конечно; не знаю наверняка, – просто предполагаю. Но судя по рассказам, которые ходят об этом типе, можно ожидать от него чего угодно. Говорят, он очень… находчив.
У кареты Джеймс достал из кармана носовой платок и вытер взмокший лоб.
– В такие дни я начинаю жалеть, что уехал из Бостона, – признался он Дэнфорду.
Посол кивнул.
У него тоже бывали такие дни.
Сара сидела на краю купального бассейна, свесив ноги в воду. Стоявшая у нее за спиной Мемтаз расчесывала ей волосы, а напротив на скамье сидела Фатьма, курившая наргиле с двумя женщинами. До Сары долетал запах сладковатого дыма.
– Ненавижу запах этой гадости! – сказала она Мемтаз. – Меня от нее тошнит.
– Фатьма очень любит гашиш.
– Я заметила.
– С ним время идет быстрее, – объяснила Мемтаз.
– И голова перестает соображать, – отозвалась Сара.
– Возможно, и так, но в гареме голова не нужна. За нас думают другие.
Сара решила на это не отвечать. Фатьма подняла голову и что-то сказала Мемтаз по-турецки.
– О чем это она? – спросила Сара у Мемтаз.
– Она попросила, чтобы я отложила для нее ожерелье из аметистов и цитрина. Если сегодня вечером паша опять пришлет за ней, ей хотелось бы его надеть.
– Передай Фатьме, что она может его взять, – мрачно сказала Сара. С каким бы наслаждением она запихнула это ожерелье Фатьме в глотку, бусину за бусиной. Сара мучила себя воображаемыми картинами страстных объятий Халида и Фатьмы с той минуты, как паша выгнал ее из своих покоев, но не собиралась показывать свое настроение Фатьме.
Рыжеволосая обитательница гарема будет лишена повода для ликования. Сара постарается скрыть свою ревность.
Мемтаз запуталась гребнем в волосах, и боль заставила Сару поморщиться. Сара просто с ума сходила от ощущения собственного бессилия, вновь и вновь вспоминая последнюю встречу с Халидом и почти жалея, что не уступила ему. По крайней мере, она сейчас бы предавалась пылкой страсти, а не болтала ногами в хаммане, мечтая придушить соперницу.
Но Сара все-таки не отступила от своих принципов и гордилась этим, несмотря на то, что лишилась сна и была измучена ревностью.
Мемтаз закончила свое дело, и Сара встала, надела сабо и направилась к тепидариуму. Фатьма тоже встала, и когда Сара проходила мимо бывшей икбал, та выставила вперед стройную ножку.
Сара споткнулась, проехалась по гладкому полу хаммана и одетая плюхнулась в бассейн.
Фатьма пронзительно расхохоталась, беспомощно раскачиваясь и натыкаясь от смеха на своих подружек. Сара медленно вылезла из бассейна, отвела с глаз прилипшие ко лбу мокрые волосы. Все замерли, наблюдая за назревавшим столкновением двух женщин.
Сара подошла к насмешливо улыбающейся Фатьме, тоже улыбнулась ей, а потом, замахнувшись, ударила прямо по носу.
Фатьма вскрикнула, прижав руку к лицу, между пальцами появилась кровь. Потом с оглушительным криком бросилась на Сару, стараясь схватить ее за шею.
Мемтаз с воплем кинулась к дверям, вызывая евнухов. Как по волшебству мгновенно появилось сразу двое. Бросившись к сражающимся женщинам, они не без труда разняли их и растащили по разным комнатам.
– Позови хислара! – крикнула Мемтаз стражнику у двери. Он бросил свой пост в тот момент, когда мимо них протащили Фатьму, которая извивалась и лягалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78