Это возможно?
– Тебе придется просить этой милости у султана, а с какой стати он дарует ее?
– Может быть, он дарует ее Калиду. И тебе, – предположила Эми.
– Мне?
– Да. А я могла бы пройти вместо тебя.
Сара закрыла глаза.
– Подумай. Если одеться и прикрыть лицо по местной традиции, то кому в тюрьме придет в голову, что это не ты, а я? Мы примерно одного сложения, да и цвет волос у нас одинаковый. Если я пройду рядом с Калидом, то никто ничего и не заподозрит. Сара снова открыла глаза.
– Ты, очевидно, забыла одно: Калид вовсе не в дружеских отношениях с султаном – так почему Хаммид должен делать ему одолжение?
– А разве не существует традиции, связанной с Праздником цветов? Каждый паша просит султана об одолжении, и тот не имеет права отказать.
– Откуда ты знаешь это? Просто удивительно!
– Сначала мне рассказала об этом Листак, а потом я и сама прочитала в газетах.
– Я понимаю, что ты задумала, но Калид не сможет просить султана помиловать Малика. Отмена казни не входит в число этих одолжений. Традиция восходит к временам Византии, а туда она пришла из Рима – но речь идет о небольших милостях – например, снятие запрета на брак между представителями враждебных племен или возмещение уже уплаченного наследства семье невесты, если помолвка расторгнута.
– Но Калид вполне может попросить разрешения посетить Малика вместе с тобой. Разница лишь в том, что вместо тебя пойду я.
– Калид не одобрит этого. Он не захочет подвергать тебя опасности.
– Попытаться можно.
– Султан может не позволить мне идти вместе с Калидом, – продолжала сомневаться Сара.
– Но Малик ведь приходится братом мужу Роксалены – его дочери.
– И что же?
– Роксалена твоя подруга. Она захочет, чтобы ты навестила брата ее мужа перед казнью, правда ведь?
Сара вздохнула и покачала головой.
– Ты когда-то рассказывала мне, что султан очень добр к дочери; он даже пошел навстречу ее капризу учить английский. Ведь именно так ты оказалась в гареме и познакомилась с Роксаленой, – настаивала Эми.
– Султан был очень добр до того, как Роксалена убежала с Османом, – сухо ответила Сара. – Сомневаюсь, что сейчас он склонен потакать ее капризам.
– Но попробовать же можно?
– Эми, ты говоришь о человеке, который убил почти всю семью Османа, когда узнал, что Роксалена вышла за него замуж. Так что этот план очень ненадежен!
– Но это единственное, что я могу придумать! – воскликнула Эми в отчаянье. – Вчера я написала тебе письмо на десяти страницах, пытаясь придумать, как спасти Малика, но у меня здесь ни связей, ни друзей – ничего. Так если я не смогу помочь ему, может быть, мне удастся хотя бы побыть с ним напоследок. Калид говорит, что султан очень тщеславен и любит делать широкие жесты перед главами провинций, чтобы показать, насколько он милостив. Так что может быть лучше, чем уважить просьбу паши посетить приговоренного к казни заключенного? Разве это не лучший пример милосердия?
– И ты хочешь, чтобы все это Калид объяснил Хаммиду?
– Я уверена, что Калид найдет собственный путь выразить это, но пожалуйста, попроси его попробовать!
Сара задумалась.
Эми закусила губу, пытаясь не заплакать.
– Я просто не могу позволить Малику умереть, даже не повидавшись со мной, – прошептала она.
Сара обняла ее:
– Я постараюсь что-нибудь придумать.
– Как ты дашь мне знать, если разрешение будет получено? – воспряла духом Эми.
– Пошлю гонца с известием о дне и времени. Самый быстрый доскачет от Бурсы до твоего дома за пять часов.
– А как я объясню Беатрис свою отлучку? – Эми вытерла глаза: слезы текли, несмотря на все ее старания не плакать.
– Скажи, что Калид решил показать нам старый город. Беатрис знает, что ты еще мало что видела здесь. А я прихвачу с собой одежду, чтобы ты могла переодеться в карете.
Эми кивнула. Неужели ее затея реальна? Сара сжала ее руку.
– Не рассчитывай на это очень, Амелия. Я не хочу тебя обманывать – шансов очень мало.
– Должна же я на что-то надеяться, – прошептала Эми.
– Знаю. И извещу тебя сразу – как только Калид встретится с султаном. А сейчас встрепенись и улыбайся, а то Беатрис заподозрит неладное.
Рука об руку женщины пошли к дому.
* * *
Малик смотрел на влажный потолок тюрьмы и размышлял, сколько ему осталось жить. Он лежал на грязном, покрытом соломой полу со связанными ногами и руками, прикованный к железному крюку, торчащему из стены.
Повернув голову, он взглянул на тоненький луч света, пробивающийся сквозь трещину в толстой дубовой двери. Он не жалел о своей жизни; ведь он делал то, что хотел делать, и знал, что вопреки словам Анвара революция продолжится и без него. Люди почувствовали вкус свободы и уже не захотят терять ее. Победа в армянском квартале показала всем, что власть султана не является абсолютно нерушимой, он вовсе не сверхсильное существо, против которого все бессильно. Цель будет достигнута.
Малик радовался, что его кровь прольется за правое дело, которое переживет его самого. Единственной его печалью была Амелия. Он дал ей клятву и не смог ее сдержать, заставил ее поверить, что для них существовало будущее, которого уже нет. Она не из тех, кто с легкостью забывает: для нее это будет тяжким ударом.
Мысль о том, что он разрушил ей жизнь, казалась нестерпимой: неужели она так и состарится, оплакивая потерянную любовь, отказав себе в семейном счастье и счастье материнства – все потому, что в юности отдала свое сердце ему? Если бы она смогла забыть его и их любовь и продолжать жить новой жизнью!
Малик закрыл глаза, стараясь не думать о том, что кроется за этим желанием. Другой мужчина будет любить ее, держать ее в своих объятиях;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79