Придёт пора не вишен и варенья,
А всяких бед и разоренья,
Миранд спесивый не захочет мне пла-а-тить…
И мне останется лишь выть…–
пел Фару, который не был суеверным.
В ответ на эту импровизацию раздался смех Джейн, и Фанни, которая, не успев зажечь светильники по бокам трельяжа, ставила на кровать большую картонную коробку, увидела на светлом фоне ванной комнаты Джейн с закатанными рукавами, в передничке служанки, споласкивающую кисточку для бритья.
– Что? – спросил Фару. – Разве не прекрасная песенка?
– Какая-то глупость! – ответил ангельский голосок Джейн.
– А! Значит, глупость?..
Он прижал Джейн к стене, закрыв её всю своим высоким тучным телом. От неё ничего не осталось, кроме двух маленьких лодыжек и голого локотка, лёгшего на плечо Фару. Положив ей на лоб ладонь, он запрокинул её голову и, не задерживаясь, удобно поцеловал её в губы.
– А вот это – тоже глупость?
Наряженная служанкой молодая женщина кокетливо встрепенулась, посмотрела на себя в зеркало и объявила чуть глуховато:
– Это хуже, чем глупость, это – халтура.
Она покинула светлое поле ванной комнаты, и Фанни задрожала от страха.
«Сейчас она меня увидит… Сейчас она придёт сюда… Она догадается, что я их видела…»
Она быстро выскочила в столовую, где, чтобы прийти в себя, налила себе в стакан воды, и тут к ней подошла Джейн.
– Пить воду перед едой? Вы когда-нибудь станете разумной, Фанни? Вы только что вернулись? А где же платье?
– Я его принесла, – сказала Фанни.
– Вот это уже хорошо. Только не пейте так быстро! Что с вами?
– Меня что-то знобит, – сказала Фанни. Джейн взяла у неё недопитый стакан.
– Знобит? О, не надо, Фанни! Вы не шутите, правда же? Не хватало только гриппа перед премьерой! Но мне совсем не нравится ваш вид. Дайте-ка ваши руки!
Руки Фанни подчинились энергичной хватке двух рук, ещё хранивших уксусный запах ванны Фару; два тёмно-серых глаза, уверенных, изучающе-пытливых, вопрошали её глаза, изгоняя из них возможную болезнь… Она поперхнулась от подступившего рыдания, и глаза её повлажнели.
– Горло! Ну конечно! Аспирин, хинин, постель, тёплое питьё… Фару!
– Не тревожьте его…
– Ну что вы!.. Фару!
Он явился, с испачканными пудрой щеками и ушами, со своей импровизированной песенкой на устах.
– Она заболела, – коротко оборвала его Джейн.
– Нет! – протестовала Фанни, мотая головой.
– Нет? – переспросил Фару.
– О-на боль-на! – твердо сказала Джейн. – Фару-старший, вы едете туда? Только по пути заскочите в дежурную аптеку, она всегда открыта, и отправьте с машиной английский аспирин, пачку горчичников, раствор метиленовой синьки… Я здесь всё написала, вы отдадите бумажку Фрезье…
Она вышла, а Фару склонился к Фанни, повторяя: – Ну что ты, моя Фанни? Ну что ты?.. «Ах, в конце концов, так даже лучше», – подумала Фанни. Она улыбнулась Фару извиняющейся улыбкой, закрыла глаза и, скользнув на ковёр, растянулась на нём во весь рост.
Её притворный обморок дал ей кое-какую передышку. Укрывшись за закрытыми веками, она слушала их голоса, их частое дыхание. Фару с силой, хотя и неловко, схватил её в охапку: она доверилась этим мужским рукам, созданным, чтобы похищать и ушибать. Она знала, что в дверях он стукнет ей ноги, но зато уж держать её будет крепко. По-прежнему этот уксусный запах ванны…
– Эй, уйдите с дороги, дайте мне пройти, – сказал он Джейн.
– Я хочу придержать вам дверь, а то она закрывается… Разве можно так трясти упавшую в обморок женщину?.. Подождите, сейчас я разберу постель… Скажите Анриетте, чтобы она наполнила грелку горячей водой…
– Мне что, позвонить доктору Моро?
– Если вам так уж хочется. Пока что я знаю ничуть не меньше, чем он. Надо прежде всего, чтобы она пришла в себя… В бронхах у неё чисто, она дышит хорошо.
Они переговаривались быстро и приглушённо. Фанни постаралась продлить эту свою засаду, своё расслабление, своё алиби. Она постаралась сделать так, чтобы голова её легла красиво и чтобы лампа окрасила в розовый цвет её закрытые веки. Чья-то рука просунула под её разутые ноги мягкую горячую грелку.
– Там кипяток, – сказал голос горничной. – Сейчас я сниму с мадам чулки…
– Ну так что?.. Я ухожу?.. – спросил Фару.
– Да, идите. Не забудьте про аптеку.
– Что за вопрос!.. Я позвоню из «Водевиля»?
– Как хотите. У меня такое впечатление, что это недомогание быстро пройдёт.
– Она никогда не была склонна к недомоганиям, – озадаченно сказал Фару.
– Что лишает её права когда-либо их испытать? Идите живо…
Рука Джейн, нащупывавшая крючки платья, коснулась груди Фанни, и та вздрогнула, как вздрогнула бы любая бодрствующая женщина. Застыдившись, она открыла глаза.
– Ну наконец-то! – сказала Джейн. – Ну наконец-то! Нет! В самом деле…
Она хотела засмеяться, но разразилась нервным плачем. Забыв о привычном ритуале, по которому она приникала к коленям Фанни и тёрлась о них головой, размазывая слёзы, Джейн плакала стоя; открыто, промокая глаза сложенным вчетверо платочком. Она сделала знак рукой, как бы говоря: «Подождите, это сейчас пройдёт…»
Устремлённые на неё большие глаза Фанни, тёмные, не выражавшие никакой мысли, её не смущали. Она села на кровать, приподняла прядь чёрных волос, струившуюся по белой щеке.
– А теперь рассказывайте. Как это случилось? Фанни стиснула под одеялом руки, собрала все свои силы, чтобы не проговориться.
«Если я скажу ей, Джейн воскликнет: "Как! Из-за этого? Только из-за того, что Фару и я..? Но ведь это тянется с незапамятных времен! Вы ведь не придаёте этому значения! Вы же сами не раз говорили…"»
– Вы случайно не беременны?
Эти слова показались Фанни столь нелепыми, что она улыбнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50