– О малышка моя, нежданная моя радость! Не давайте мне времени испытать стыд за то, что я делаю! Я не отдам вас, я не могу поступить иначе, я никому не отдам это бесконечно милое тело, в котором для меня всё самое прекрасное, что может расцвести в подлунном мире… Если вы будете со мной, разве смогу я когда-нибудь совсем состариться? Если бы вы знали, дорогой мой воробышек, какая живёт во мне всепоглощающая нежность, сколько молодого пыла в моей ревности и каким невыносимым, нетерпимым мужем буду я!..Мужем? Верно! Он же ничего не знает! Словно пробудившись, оторвав свои губы, тайком прильнувшие к его шее, к излюбленному моему местечку, я внезапно размыкаю кольцо его рук.– Нет, не мужем.Он смотрит на меня опьянёнными, нежными глазами, не пытаясь снова сомкнуть руки.– Это очень серьёзно. Я должна была сказать вам обо всём сразу же. Но… когда вы вошли, я до того разволновалась, и потом, я так долго ждала вас, что ничего не смогла сказать… Садитесь сюда. Не держите меня за талию – и за плечи, и за руки, – прошу вас. И лучше бы вы не смотрели на меня совсем, Рено.Сидя в своём низеньком кресле, я со всей твёрдостью, на какую ещё способна, отстраняю от своих протянутых рук его ищущие ладони. Он садится рядом, совсем рядом, на бретонский стул.– Вчера после обеда заходил Марсель. Да. Он попросил меня рассказать ему, как прошёл вечер накануне, – как будто об этом можно рассказать, Рено! Он поведал мне в свою очередь историю с галстуком. И произнёс при этом, говоря о вас, слово, которое не должен был произносить.– А! – проворчал Рено. – Я привык к этому.– И вот тогда он понял, что я люблю вас. И стал расхваливать меня за то, что я оказалась такой ловкой! Кажется, вы ещё достаточно богаты, и, став вашей женой, я присвою состояние Марселя…Рено поднялся. У него гневно раздуваются ноздри; я спешу договорить:– Ну и вот, я не хочу выходить за вас замуж…Прерывистый вздох, который я слышу, заставляет меня поскорее закончить фразу.– …но хочу быть вашей любовницей.– Клодина, Клодина!– Что «Клодина»?Бессильно опустив руки, он смотрит на меня таким восхищённым и таким растерянным взглядом, что я уже не знаю, что и думать. Я ждала, что это будет часом моего торжества, безумных объятий, даже, может быть, чересчур пылкого согласия…– Правда, так будет хорошо? Неужели, вы думаете, я позволю, чтобы кто-то мог хоть на миг предположить, что я не люблю вас больше всего на свете? У меня тоже есть деньги. У меня сто пятьдесят тысяч франков. Ну как? Что вы на это скажете? Я не нуждаюсь в деньгах Марселя.– Клодина…– Я должна вам во всём признаться, – говорю я, ласково придвигаясь к нему. – Я разукрасила Марселю физиономию. Я… я содрала клочок кожи с его щеки и выставила его за дверь.Я вскакиваю и оживляюсь при этом воспоминании, и мои воинственные жесты заставляют его улыбнуться в усы. Но чего же он ждёт? Чего он ждёт, почему не принимает моего предложения? Он что, не понял?– Ну вот, вот так, – говорю я спотыкающимся голосом. – Я хочу быть вашей любовницей. Это будет нетрудно; вы же знаете, какой свободой я пользуюсь, – и я отдаю вам всю свою свободу, я хотела бы отдать вам всю свою жизнь… Но у вас имеются всякие важные дела. Когда вы будете свободны, вы будете приходить сюда, и я тоже буду приходить к вам… к вам домой! Ведь вы не станете теперь считать чересчур неподходящим… в духе гравюр восемнадцатого века…, свой дом для Клодины, которая будет целиком принадлежать вам?У меня подкашиваются ноги, и я снова сажусь. Он опускается на колени, его лицо на одном уровне с моим; он прерывает мою речь, не прижимаясь, а лишь на секунду касаясь моих губ своими губами… но, увы, отстраняется в то самое мгновение, когда поцелуй почти опьяняет меня… Обнимая меня за талию, он говорит не слишком уверенным голосом.– Ах, Клодина! Маленькая девочка, такая искушённая благодаря скверным книжкам, найдётся ли на свете создание более чистое, чем вы? Нет, моя любимая, счастье моё, я не позволю вам так безрассудно распорядиться собой! Если я беру вас, то это будет всерьёз, навсегда; и перед всем светом я самым тривиальным, честным образом женюсь на вас.– Нет, вы не женитесь на мне!..Я призываю всё своё мужество, потому что, когда он говорит «моя любимая, счастье моё», мне кажется, что вся кровь вытекает из моих жил и кости мои размягчаются.– Я буду вашей любовницей или никем.– Моей женой или никем!В конце концов, поражённая этим странным препирательством, я разражаюсь нервным смехом. И пока я смеюсь, открыв рот, откинув назад голову, я вижу его склонённым надо мной, охваченным таким мучительным желанием, что меня бросает в дрожь, но я храбро протягиваю к нему руки, думая, что он принимает меня…Но он встряхивает головой и сдавленным голосом произносит:– Нет!Что делать? Я умоляю, сложив руки; я подставляю ему губы, прикрыв веки. Он, задыхаясь, снова повторяет:– Нет! Моей женой или никем.Я встаю, растерянная, бессильная.Словно в каком-то озарении, Рено тем временем бросается в гостиную. Он уже касается двери в кабинет когда я наконец догадываюсь… О несчастный! Он собирается просить у папы моей руки!
Не осмеливаясь кричать, я повисаю у него на руке, шёпотом умоляю его:– Нет, не делайте этого, если вы меня любите! Умоляю вас, всё что будет вам угодно… Хотите взять Клодину сейчас же? Не просите ни о чём папу, подождите несколько дней… Подумайте, как это отвратительно – вся эта история с деньгами! У Марселя такой злой язык, он всюду станет об этом рассказывать, он скажет, что я насильно соблазнила вас… Я люблю вас, я люблю вас…Он коварно обнимает меня и медленно целует щёки, глаза, волосы, где-то под ухом, от чего меня бросает в дрожь… Я бессильна в его объятиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57