ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Черный пушок над верхней губой был почти такой же густой, как брови, волосатые бородавки усеивали лицо, голову венчал шиньон, подколотый гребнями. Королева привратниц как сущий деспот царила над жильцами своего дома, по любому поводу бросая сакраментальную фразу: «А ноги, что ли, больше не вытирают?» Своего рыжего, коротконогого муженька, который выглядел ее копией, но в уменьшенном размере, она жестоко тиранила. Он старательно изображал консорта, ибо его никогда не называли привратником. Нет, нет, он был лишь «мужем привратницы», и это означало простое приложение к ней.
Этот жирненький, невнятно бормочущий человечек казался тихоней, но его глазки, лукавые, как у белки, будто хотели доверительно сообщить: «Я только делаю вид, что ей подчиняюсь, а по правде сказать, только прикидываюсь покорным». Он считал, что ему посчастливилось обрести то, о чем все на улице только мечтали: «ухватиться за хлястик», нет, совсем не за тот хлястик, который находится сзади на пальто, — просто так назывались среди игроков на скачках хитрые комбинации со ставками, которые якобы могут обеспечить выигрыш. Он заверял, что тотализатор приносит ему хотя и скромные, но зато постоянные барыши. И верно, играл он осторожно, делал ставки на «обещающих» фаворитов, что давало не так уж много дохода, однако достаточно, чтобы целыми днями перелистывать программы «Пари-спорт » и журнала «Ла вэн », делая вид, что ведет сложную бухгалтерию, чтоб жена не обременяла его бесконечными нагрузками. Наблюдая всю эту картину, люди говорили о нем:
— Громаляр? Да он в сорочке родился!
— Ну да, я родился в сорочке! — отвечал он.
Оливье, конечно, не знал смысла этого выражения и представлял себе совершенно буквально, что этот рыжий коротышка так и появился на свет в рубашечке.
— Я уверена, что это тот самый! — завопила мадам Громаляр, заметив Оливье. — Бот уж грязная душонка, нет другого такого двуличного мальчишки, как он!
— Да это не я, не я! — закричал Оливье, даже не зная, о чем идет речь.
Он тут же кинулся вверх по улице Башле, чтобы его не могли схватить. Оказывается, ночью какие-то скверные шутники забросили привратнице в ее полуоткрытое окно комки чего-то вонючего, и она теперь разыскивала виновного. Громалярша обвиняла всех детей подряд, надеясь таким образом разоблачить, кого следует. На каждого она извергала свою злобу:
— Или этот здоровый обалдуй Анатоль, что лезет девчонкам под юбки… Или вон тот, другой, у которого такие грязнущие ноги. А может, это был Туджурьян, остолоп, тупая морда. И еще вот этот, который поджоги устраивает.
— Хватит уже, хватит! — крикнул кто-то.
Вся улица пришла в волнение от этого визга. Пооткрывались окна, на сварливую бабу как из ведра посыпалась брань, протесты, насмешки — и все это со смачным острословием и в самых крепких выражениях, на какие способна улица в свои достославные дни. Привратнице кричали, что она вся завшивела, что она спит со своим псом, вопили, что она дочь пьяницы и потаскухи. Требовали, чтоб она катилась обратно в тот грязный притон, откуда явилась, или в сумасшедший дом и вообще мотала ко всем чертям! Сжав кулаки от злости, заносчивая толстуха со сбившимся шиньоном не оставалась в долгу, поливала помоями всех и каждого, начиная с «этого распутного типа с третьего этажа» и до той «мартышки, по которой проехались все, включая автобус и даже целый поезд из Арнажона».
Внизу начали смеяться, и «обмен любезностями» продолжался, но уже на тему «Заткнись!» Послышалось: «Закрой свой котелок, а то рагу завоняло!» — и вариант: «Заткни свою сахарницу, а то мухи налезут!» Нашелся остряк, брякнувший: «Заткнись своим же дерьмом», и это получило перевес над всем предыдущим. Мадам Громаляр выпустила напоследок еще целую обойму ругани и удалилась, а улица приняла свой обычный вид.
— Ох и люди, ну и люди же… — повторяла Альбертина, надкусив зеленый стручок.
Потом она полюбопытствовала:
— Слушай, что это за история с огнем?
— Понятия не имею, — ответил Оливье немного свысока.
Альбертина сделала еще одну попытку узнать, но мальчик не ответил. Может, он ей когда-нибудь и расскажет, но позже, много позже. Женщина назвала его «молчуном» и добавила к этому «противный». Что же с ними сегодня стряслось? С Бугра, с Громаляршей, с Альбертиной… Все они были в отвратительном настроении. Нет, никогда Оливье не сумеет понять этих взрослых.
Мальчик начал раздумывать, не найти ли себе новое тайное место где-нибудь на пустырях Монмартра, на участке «Труб» или «Горшечной глины». Он разметит камушками границы своей земли и будет там жить, как Робинзон на своем острове.
Его отвлекло от этих размышлений внезапное появление аэроплана, который летел так высоко, что казался не больше чайки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Этот жирненький, невнятно бормочущий человечек казался тихоней, но его глазки, лукавые, как у белки, будто хотели доверительно сообщить: «Я только делаю вид, что ей подчиняюсь, а по правде сказать, только прикидываюсь покорным». Он считал, что ему посчастливилось обрести то, о чем все на улице только мечтали: «ухватиться за хлястик», нет, совсем не за тот хлястик, который находится сзади на пальто, — просто так назывались среди игроков на скачках хитрые комбинации со ставками, которые якобы могут обеспечить выигрыш. Он заверял, что тотализатор приносит ему хотя и скромные, но зато постоянные барыши. И верно, играл он осторожно, делал ставки на «обещающих» фаворитов, что давало не так уж много дохода, однако достаточно, чтобы целыми днями перелистывать программы «Пари-спорт » и журнала «Ла вэн », делая вид, что ведет сложную бухгалтерию, чтоб жена не обременяла его бесконечными нагрузками. Наблюдая всю эту картину, люди говорили о нем:
— Громаляр? Да он в сорочке родился!
— Ну да, я родился в сорочке! — отвечал он.
Оливье, конечно, не знал смысла этого выражения и представлял себе совершенно буквально, что этот рыжий коротышка так и появился на свет в рубашечке.
— Я уверена, что это тот самый! — завопила мадам Громаляр, заметив Оливье. — Бот уж грязная душонка, нет другого такого двуличного мальчишки, как он!
— Да это не я, не я! — закричал Оливье, даже не зная, о чем идет речь.
Он тут же кинулся вверх по улице Башле, чтобы его не могли схватить. Оказывается, ночью какие-то скверные шутники забросили привратнице в ее полуоткрытое окно комки чего-то вонючего, и она теперь разыскивала виновного. Громалярша обвиняла всех детей подряд, надеясь таким образом разоблачить, кого следует. На каждого она извергала свою злобу:
— Или этот здоровый обалдуй Анатоль, что лезет девчонкам под юбки… Или вон тот, другой, у которого такие грязнущие ноги. А может, это был Туджурьян, остолоп, тупая морда. И еще вот этот, который поджоги устраивает.
— Хватит уже, хватит! — крикнул кто-то.
Вся улица пришла в волнение от этого визга. Пооткрывались окна, на сварливую бабу как из ведра посыпалась брань, протесты, насмешки — и все это со смачным острословием и в самых крепких выражениях, на какие способна улица в свои достославные дни. Привратнице кричали, что она вся завшивела, что она спит со своим псом, вопили, что она дочь пьяницы и потаскухи. Требовали, чтоб она катилась обратно в тот грязный притон, откуда явилась, или в сумасшедший дом и вообще мотала ко всем чертям! Сжав кулаки от злости, заносчивая толстуха со сбившимся шиньоном не оставалась в долгу, поливала помоями всех и каждого, начиная с «этого распутного типа с третьего этажа» и до той «мартышки, по которой проехались все, включая автобус и даже целый поезд из Арнажона».
Внизу начали смеяться, и «обмен любезностями» продолжался, но уже на тему «Заткнись!» Послышалось: «Закрой свой котелок, а то рагу завоняло!» — и вариант: «Заткни свою сахарницу, а то мухи налезут!» Нашелся остряк, брякнувший: «Заткнись своим же дерьмом», и это получило перевес над всем предыдущим. Мадам Громаляр выпустила напоследок еще целую обойму ругани и удалилась, а улица приняла свой обычный вид.
— Ох и люди, ну и люди же… — повторяла Альбертина, надкусив зеленый стручок.
Потом она полюбопытствовала:
— Слушай, что это за история с огнем?
— Понятия не имею, — ответил Оливье немного свысока.
Альбертина сделала еще одну попытку узнать, но мальчик не ответил. Может, он ей когда-нибудь и расскажет, но позже, много позже. Женщина назвала его «молчуном» и добавила к этому «противный». Что же с ними сегодня стряслось? С Бугра, с Громаляршей, с Альбертиной… Все они были в отвратительном настроении. Нет, никогда Оливье не сумеет понять этих взрослых.
Мальчик начал раздумывать, не найти ли себе новое тайное место где-нибудь на пустырях Монмартра, на участке «Труб» или «Горшечной глины». Он разметит камушками границы своей земли и будет там жить, как Робинзон на своем острове.
Его отвлекло от этих размышлений внезапное появление аэроплана, который летел так высоко, что казался не больше чайки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108