Лаша впереди. Намекни — сразу позовет к себе домой, булочками угостит. Да и Алка с Обезьяной вроде бы не лезут. Почему же я строю вокруг себя кирпичную стену и сижу там одна?
Боюсь заразиться их двоечностью? Немного. Во мне еще не угас страх первых классов, когда все, как пешки, выкрашены либо в белый, либо в черный цвет, и белые ходят с белыми против черных, а черные с черными — против белых.
Но нет, сейчас оценки я просто не замечаю. Дело в другом. Просто Лаши с Боярковыми в классе спят. Может быть, мы с ними как ночные и дневные звери: они засыпают, я просыпаюсь? Как плохо без Аси.
— «Утки-и все-е па-а-арами-и, только я одна-а-а…»
Ага, вот одна соня проснулась, голос подала. Про меня поет. Сама эта Алка утка перепончатая!
— «Утки-и все-е па-а-арами-и…»
Заладила… Хотя, может, она не так уж и не права. В классе все действительно парами: Рита с Ниной, Ларуся с Ларкой,… Интересно, почему этих четверых всегда выбирают старостами, звеньевыми, а другие девчонки — вовсе не в счет? Например, Верка-зубрила: ведь тоже хорошо учится, но вокруг нее вьются какие-то серые змейки намеков, недомолвок, будто у нее родители старые или чуть ли не верующие. Или Люська-мальчишница. Не в том смысле, что за мальчишками бегает, а такая же, как они: с красными обветренными руками и чуть что — в драку лезет. Почему их никуда не выбирают? Эля-тихоня? Мне очень нравится, что она левша. Левши как будто приехали из другой страны, где все жители пишут иероглифами поперек тетради. С ней бы хорошо подружиться. Но ее почти не бывает в школе. Она много болеет.
«Утки все парами…» А что, разве утки тройками не плавают? Плавают. Выстраиваются в ряд и лапками по воде перебирают. По бокам две пестрые, в оранжевых шапочках, а в середине — серенькая. Ни дать, ни взять — я с двумя Ларисами вышагиваем по проспекту Карла Маркса.
— Девчонки, видели: девица прошла. В брюках и платье.
— Умора! В Париж ее, на выставку мод.
— Ой, не могу, шавочка мимо нас бежала, деловитая такая, вдруг как шарахнется, прямо всеми четырьмя лапами скок в сторону!
— А старуха, заметили? Так на нас глазами зыркнула!
— Чуть ли не клюкой замахнулась!
— А у самой в авоське бутылка со святой сорокоградусной водичкой.
— Спорим, я сейчас у этого длинного спрошу, который час!
— Подумаешь, а слабо спросить: женат он или нет?
— Конечно, не женат. Вы на его уши взгляните — розовые, аж просвечивают.
— А мне нравится, когда ноги длинные, на них хорошо брюки дудочкой сидят.
— Уши брюками не прикроешь.
До чего дурацкий смех на нас напал. Я как пьяная иду. Аж качает. Все не могу поверить, что две самых взрослых и красивых девчонки в классе разрешают мне себя проводить до дома.
— Далеко вы живете?
— Почти у самой Авроры.
— Зато, знаешь, как тут у нас законно, одни хорошисты живут. Не то, что у вас — одни двоечники. Кроме тебя, конечно.
Уф, не отвыкла еще съеживаться, когда черной пешкой обзывают
— Вон те три окна видишь? Мои. Вон, видишь справа, моя бабуня торчит, меня высматривает и причитает: «Ой, моя Ларка припозднилась». А в том, двухэтажном — Ларусенька живет.
— Почему тебя «Ларусенька» зовут?
— Ее так мамочка зовет.
— Почему «мамочка»?
— Много будешь знать — скоро состаришься.
— А почему у тебя, Ларуся, дом не ленинградский?
— Как это?
— Ну, маленький в землю врос. Будто из Калинина сбежал.
— Ага. Я только сейчас после твоих слов заметила, что у Ларуськи окошечки в тротуар вползают.
— Подумаешь, окошечки «вползают»… нормальный двухэтажный дом. Между прочим, наш дом скоро сносить будут. Всю набережную очистят для постройки новой гостиницы.
— А вас куда?
— Нам новую квартиру дадут.
— Отдельную?! Вам одним?!
— А что такого? Мы и так в отдельной живем.
— Лара, и у вас отдельная квартира?
— Не-а. Зато у нас целых две комнаты. И потом, наш дом тоже будут ломать. И Веркин, и Риткин, и Нинкин…
— Странно, такие дома, с толстыми стенами и ломать… все ради одной какой-то гостиницы? Ведь человек — это кусочек дома? Перестроить дом — и человек станет не таким, как прежде.
— Подумаешь. В новом доме он будет новым человеком.
— Но ведь «старый человек» — это мы сегодняшние. Стоим у этого подъезда, дурачимся, чертим носками ботинок по ступеням, И вдруг нас сегодняшних уничтожить?
— Не выдумывай. Что хорошего, когда ты ребенок? Тебе ничего нельзя.
— Зато взрослыми будем жить в новых современных домах. Взрослыми быть куда интереснее.
— Точно. Кто потом вспомнит про это закопченное старье?
— Разрушить прошлое человека — это все равно, что выломать ему ногу или руку.
— Ну, ты даешь, причем тут руки-ноги?
— Ага. Странно ты как-то говоришь. Будто сама слова придумываешь.
— Знаешь что: я сегодня у мамы спрошусь, и ты приходи ко мне завтра делать уроки. Вместе, сама знаешь, веселее.
— Вот-вот, сходи к Ларусе. Ее мамочка сначала примет тебя с распростертыми объятиями, а потом будет говорить про тебя всякие гадости. Приходи лучше ко мне. У меня бабуня — человек.
— Какая же ты Ларка непорядочная.
— Ого, каких словечек набралась. Ладно, некогда мне тут с вами стоять, вон бабуня машет.
— Пока!
Как резко все изменилось. Кто-то раз, крутанул ручку — и я среди совсем других домов. Другого города. И я другая… Только что была никому не нужна, и вдруг из-за меня две самых лучших девчонки ссорятся. Как будто во мне поменялось магнитное поле: вместо того, чтобы отталкивать — притягиваю
Что, сердитолобые дома Ларисок? Что уставились на меня?!! Думаете, чужая? Хотите своим суровым видом прогнать меня? Не выйдет. Я пришла сюда защитить вас. Вот сделаю вас частью своего тела, и никто не посмеет разломать вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186