— Ага, «везет»: когда мы по дороге бежали, я видела, как они свое стадо из реки выуживали.
— Как, вплавь?
— Угу. Брюки засучили, разулись и гоняли.
— Чо я приду-умала! Давайте разделим телят поровну и погоним их на свои поля. Телята все одинаковые, кто заметит, что перемешанные.
— У тебя, Лаша, не голова, а Дом Советов.
— Эй! Эй! Ну же! Пошли!
— Эй! Идите же, черти!
— Пока, Лаш.
— Смотрите, никому не говорите.
Хорошо с Ниной! Она мне как лучик солнца в сырой день! Без нее я бы не знала даже, в какой стороне ферма. И не боится ничего, вон как уверенно стадо подгоняет, будто всю жизнь в деревне жила.
— Чо, намокли, пичужки? Соскучали, небось, по своим городским квартирам?
— Нет еще.
— Ой, девки, вы ж мне всех телят перепутали.
— Разве есть разница?
— А метки-то на ушах. Гляньте, энтот Надькин и энтот тоже…
— Мы нечаянно. Они лежали, лежали, а потом вдруг как кинутся в лес!
— Эх вы, горе пастухи. Гоните, по загонам пойло разольем. Потом Надьку кликнем. Ишь! Ишь! Пошли! Ишь!
— А после опять в поле? Сыро ведь, не простудятся они?
— Чего простудятся? У телят шкура потеплей вашего будет. Пускай жиров нагуливают — осенью на мясопоставку пойдут. Или вы про обед беспокоитесь? Рано ищщо. Во-он кады солнце за речкой будет, побегёте по очереди, покушаете.
Вот, значит, как! Мы здесь работаем для того, чтобы вот эти доверчивые ласковые мордочки превратились в красное мясо на прилавке?!
Что, бессовестное брюхо, только что мечтало о горячей котлете с картошкой?! Вот, любуйся теперь на тощие спины с торчащими хребтами и представляй себе, как с них сдирают шкуру и рубят мясо!
— Нин, как ты думаешь, что у нас сегодня на обед?
— Суп да каша — пища наша.
— Вот и хорошо. Я теперь на мясо смотреть не смогу. А ты?
— А я бы сейчас пару котлет рубанула. И борща горяченького со сметаной.
— Поаккуратнее девки с пойлом. Комбикормов нонче мало завезли.
— Угу.
— Дождь, кажись, перестал. Вы вот чо, девки: на Лыс-гору погоните, смотрите, чтоб телята в огороды не забрели. А то вас хозяева-то быстро кольями огреют. Не посмотрят, что городские. И в заовражье не пускайте, там бык пламенной пасется. Он, если с цепи сорвется, в клочья всех разорвет. И еще вот чего: с Надькинами больше не спутывайтесь, она баба языкастая и рукам волю любит давать.
— Нин, а огороды-то где?
— А где Заовражье?
— А Лаша с Ларуськой в какой стороне?
— Я и Лыс-Гору-то не найду.
— А ну пошли, окоянные!
— Нин, я ж говорила, нам теперь придется всю неделю, как овчаркам вокруг стада бегать и лаять.
— Ну, вот еще, буду я как овчарка! Я, может, пуделем хочу быть. Тяф -тяф — тяф!
— А я колли — АВ-ав-ав— АВ!!
День— ночь седьмой.
— Рок! Рок! Рок-н-ролл!
— Ритка, ты что взбесилась?
— Рок! Хлопайте! Рок!
— Нары сломаешь!
— Рок с букетом! Хлопайте! Рок!
— Ритка, уймись!
— Не уймусь! В меня Пшено втрескался! Рок! Рок!
— Удивила! Ты у него пятая по счету.
— Ну и наплевать! Видали, какой он мне веник подарил. Рок! Рок!
— Откуда ты, ненормальная?
— Рок! Хлопайте! С футбольного поля! Там наши с ашниками играют.
— Рванули, игру посмотрим!
— Позагораем заодно.
— После пяти уже ультрафиолетовых лучей нет.
— Это ты из ревности говоришь. Нам не лучи, а загар нужен. Пошли.
— Купа-альник на-адевай! В ритме рока с левой ноги начи-инай! Пара-ру-ра! Па-ра-ру-ра-ру-рару чуча!
«Из ревности», как Лариска быстро догадалась. По одним ультрафиолетовым лучам. А может, Ритка все наврала? Не похоже. Такой веник мог только мальчишка собрать.
— Нин, странный у этих цветов запах, да? Какой-то приторный, болотом отдает.
— Угу. Белый цвет — дружба, красный — любовь, желтый — измена, синий — разлука.
Значит, мой цветок колокольчик? Или василек, фиалка, незабудка…
— Девчонки, давайте здесь одеяло расстелим: и поле видно, и на солнышке.
… анютины глазки, цикорий, что там еще бывает синее?
— Здорово наши играют.
— Го-ол!!!
— Кто забил?
— Олежка!
— Нин, тебе Олегов нравится?
— Тише ты!
— Я и так шепотом. По-моему, он тебе нравится.
— Открытие сделала. Про это весь класс знает.
— А ты ему?
— Не-а. Ему Ритка нравится.
— Значит, и твой цветок колокольчик?
— Угу.
— И василек?
— Угу.
— И цикорий?
— Я цикорий никогда не видела.
— Я тоже.
Как хорошо, что Нина мне товарищ по несчастью. Вот бы счастливых в любви собрать в один город, а несчастливых — в другой. Тогда несчастливым легче бы жилось.
— Го-ол! Ура!!!
— Что ты орешь, это же в наши ворота.
— Да? Все равно ура!
— А что, старухи, айда к речке! Наберем цветов и подарим нашим победителям.
— Айда! Ты чего не двигаешься?
— Не хочется.
— Она здесь будет дожидаться. Вдруг Пшеничный и ей тоже веник преподнесет. А чо, ему травы не жалко.
Ну что Ларка цепляется? Что я ей сделала?
— Ой-ой! Ты что, Богданов, брызгаешься?
— Это не я. Это дождичек с неба. Можно на твоем одеяле пристроиться?
— А ты, часом, одеяло не перепутал? Ее — во-он на той стороне поля.
— Да ладно тебе, видел я ее… Девчонки на речку побежали?
— Угу. Цветов нарвать победителям.
— Зря. Продуем.
— Почему?
— Играем только мы с Олежкой. А у меня с ночного голова тяжелая. На вот, хочешь?
— Ой! Лилии! Живые! Мне? Ой, разве можно рвать такую красоту? Ты только посмотри, они же в тысячу раз царственнее, чем мы, дворняжки.
— Хочешь, пойдем со мной в ночное, я тебе покажу целые заросли этих цветов.
— Я? Одна?
— Почему одна? Мишка в ночное ходит, Вадька. Вся наша бригада.
— На лошади, наверно, трудно сидеть?
— Научишься.
— А когда?
— Сегодня ночью. Твоя где постель?
— Прямо напротив третьей двери. Только наша бригада завтра по кухне дежурит.
— Ну и что? Мы как раз к побудке кухонных приезжаем и везем им бочку с водой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186