Феофано была уверена, что евнух не упускает случая, чтобы поставить ее в неловкое положение, опозорить или оговорить, прекрасно понимая, что, чем сильнее падает авторитет регентши при дворе и в народе, тем больше возрастает его собственный авторитет, укрепляется его власть.
Возвращаясь в свои покои, Феофано обнаружила, что за колонной ее поджидает Теозий Арман, высокий, стройный мальчик, который, приблизившись к ней, заговорил срывающимся от волнения голосом. Его смятение выдавало также и испуганное выражение лица.— Говорят, Моя Государыня и Госпожа, что, когда тебе надоедает твой очередной возлюбленный, ты приказываешь его убить.Феофано снисходительно улыбнулась в ответ на эту неожиданную и по-детски наивную выходку, с трудом удержавшись от искушения сказать ему, что так оно и есть, что к надоевшим любовникам она испытывает лишь ненависть и презрение и действительно приказывает их убить, чтобы не оставлять свидетелей своих тайн, и что его она тоже прикажет убить, как всех прочих. Но зачем было говорить правду? Она знала, что юный армянин начнет плакать и его может услышать какой-нибудь придворный сплетник, а сейчас было особенно неподходящее время для подобных историй.— Ты сам видел хотя бы одного мертвеца?— Пропали несколько юношей, с которыми я был знаком, и с тех пор о них ничего неизвестно.— Если время от времени пропадает какой-нибудь мальчишка, я что же, по-твоему, должна рвать на себе волосы? Плакать? Бегать за ним? Искать беглеца? Это не мое дело, не так ли? Не могу же я, в самом деле, приказать дворцовой гвардии сторожить легкомысленных юнцов. Государству нет дела до любовных неурядиц. А если бы я стала обращать внимание на все те злобные сплетни, которые распускают обо мне, у меня не хватало бы времени даже на то, чтобы моргнуть. А тебе не приходило в голову, зачем мне вообще приказывать убивать своих юных друзей, когда у меня столько настоящих врагов, действительно заслуживающих наказания?Но мальчика не убедили слова Феофано, и отвечал он ей весьма понуро:— Я хочу продолжать любить тебя, моя Государыня и Госпожа, я не хочу исчезнуть, как мои товарищи. Я только хочу любить тебя.— Любить должны оба, — отвечала Феофано, которая больше не собиралась терять с ним время. И, повернувшись к нему спиной, она удалилась.Теозий Арман сделал было несколько шагов вслед за ней, но тут же в растерянности остановился. Он не знал, ни что ему делать дальше, ни куда идти, и так и остался стоять, спрашивая себя, какая участь ему уготована.Во время их последнего свидания юный армянин спросил у Феофано, как называется черный крапчатый мрамор, которым были отделаны стены маленькой комнаты, где происходили их тайные свидания. А она отвечала, что это очень редкий камень, который называется египетская гадюка. Теозий был суеверен и упоминание гадюки посчитал роковым предзнаменованием. Он тогда же бросился на колени и стал истово молиться, хотя, как теперь оказалось, этого было недостаточна для его спасения.Войдя в свои покои, Феофано сделала знак двум евнухам из вестиария, которые тут же пошли за юношей. Заткнув ему рот и связав, они засунули его в холщовый мешок и по подземному ходу вынесли прямо на берег Мраморного моря, куда он и был брошен вместе с тяжелым камнем, сразу потянувшим его на дно. Здесь он и остался лежать навсегда без мыслей, без чувств, всеми забытый, даже собственной матерью, которая пасла овец в диких и каменистых горах Армении. 9 Никифор Фока знал, что в Большом Дворце и после смерти Бринги его на каждом шагу будут подстерегать опасности. Военное искусство не могло помочь ему в закулисной войне, и все же у него был некоторый опыт, оттачивавшийся во время военных советов, на которых разрабатывались планы боевых действий . Никифор научился угадывать по одному слову или даже взгляду своих командиров затаенную обиду, ревность, тщеславные, подлые, предательские мысли, которые могли повлиять на исход сражения и подвергнуть опасности его жизнь. Он твердо верил в Господа Всемогущего, но научился не доверять венцу его творенья. Однако, когда у входа в Большой Дворец его, сияя радостной улыбкой, встретила Феофано, ослепительно красивая в своей пурпурной мантии, Никифор отбросил все сомнения, забыл пережитые тревоги и трудности, окончательно убежденный в том, что союзникам можно доверять больше, чем друзьям.Они медленно поднимались по парадной лестнице из красного гранита, которая вела в Зал Августеона. И здесь рука об руку с регентшей Никифор наконец взошел на золотой трон Византии.Встреча новоявленного императора с троном, с которого ему предстояло править империей, произошла совсем буднично, чтобы не сказать торопливо, после тяжелого дня, насыщенного эмоциями, ликованием, кровью. Никифор все еще слышал крики толпы, гул летящих огненных снарядов и вопли ужаса на Ипподроме, торжественные слова патриарха, прогремевшие под сводами Храма, и вот теперь возбужденный шепот Феофано, которая говорила ему что-то на ухо, пока высшие сановники империи, распростертые ниц, клялись ему в верности, желали здоровья и славы.— Можно сказать, что нам сопутствовала удача и покровительствовал сам Господь, — говорила ему Феофано, — но и вы действовали мужественно и решительно. Ваши военные победы упрочили славу трона, но ваши долгие и частые отлучки из столицы позволили этому евнуху добиться безграничной власти. Зато теперь мы можем спокойно улыбаться всем этим сановникам, которые пришли засвидетельствовать вам свое почтение и принести клятву верности. А я счастлива и горда тем, что могу присутствовать вместе с вами при этом великом событии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64