ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Это были сердце и легкие, средоточие и венец, якорь и воздушный шар обреченного народа Израилева. Надо отдать вавилонянам должное – они в два счета превратили его в пепел. А потом этот пепел растоптали. Так что от Храма не осталось даже камня.
* * *
– У некоторых женщин томные глаза, – произнес Бумер Петуэй. – У моей жены томные волосы.
И Бумер подмигнул своей женушке Эллен Черри. Они устроили привал в кемпинге для автомобилистов в Северной Дакоте. Индейка их микроавтобуса собрала небольшую толпу любопытных. Однако некоторые из присутствующих вскоре переключили внимание на церемониальные жесты, коими Эллен Черри водила гребнем по своим локонам. Эллен Черри сидела на ступеньках каравана, расчесывая свои пышные кудри. При каждом усилии несчастный гребень изгибался едва ли не пополам.
– Пока они не попали в руки к коммунякам, – заявил Бумер какой-то домохозяйке с мышиными прядками, – волосы у моей жены были такими же прямыми, что и ваши. КГБ пытал их несколько дней напролет, но они не проронили ни слова.
– Ни слова о чем? – спросила женщина.
– А что стало с вашими волосами? – поинтересовался ее двенадцатилетний сын.
Бумер слегка покраснел. Лысина светилась на его голове как огонь маяка. В какой-то момент она даже затмила собой заходящее солнце, чьи лучи сейчас отражались в серебристом фюзеляже индейки.
Эллен Черри хихикнула.
– Мой муж не любит рассказывать о том, что пережил в войну, – сказала она. – Но поверьте мне, его волосы были стойкими, как партизаны. Их можно было зажарить, но они молчали.
– Что-то зябко становится. – Бумер протиснулся мимо нее внутрь каравана.
– Это у него голова мерзнет, – с заговорщицким видом шепнула Эллен Черри мальчонке, и они оба рассмеялись. Затем она проследовала за мужем под крышу индейки. Бумер был в кухонной нише, искал что-то в навесных шкафчиках.
– Когда ты сказала, что их можно было зажарить, мне ужасно захотелось есть, – сказал он, роясь на полке.
– Если ты ищешь свинину с бобами, то там осталось несколько банок.
– Где?
– Да на полке. Посмотри, там есть одна жестянка с бобами, которая стоит там уже несколько лет. Честное слово, я с ней уже в третий раз езжу. Мне ее подарил в Сиэтле один парень, в тот день, когда он окончил художественное училище. Сказал, что эта банка провела у него на полке уж долгие годы. Эти несчастные бобы такие древние, что вместо газа в банке наверняка уже скопились залежи нефти.
– Ее здесь нет.
– Ну, я не знаю…
– Кажется, я подозреваю, что с ними случилось. Мы забыли их в пещере.
– Не может быть.
– Точно, я тебе говорю.
– И бобы тоже?
– Угу.
– Ты уверен, Бумер?
– Разумеется. У меня ведь фотографическая память.
* * *
Жестянка Бобов наблюдал(а), как последние мандариновые шкурки заката кружась исчезают в канализационной трубе где-то позади гор. А затем опустилась полная тьма. И пришло время…
Когда он (а) задумывался(ась) над тем, что Раскрашенный Посох и Раковина были единственными, кому удалось спастись после разрушения Великого Храма в Иерусалиме, тем чудеснее и бесценнее представлялись они ему(ей), и Жестянке Бобов почему-то становилось еще грустней от одной только мысли, что близится час их расставания. Начать с того, что у них наверняка впереди новые ни с чем не сравнимые и, возможно, судьбоносные приключения, в которых ему(ей) уже ни за что не принять участия. Ах, что поделать…
Все равно ему(ей) есть за что благодарить судьбу. Ведь что такое жестянка бобов? Жалкая пешка в игре под названием «Потребление». От поля до фабрики, от полки супермаркета до полки кухонного шкафа ее судьба предельно проста и видна как на ладони. Окончательное место назначения – свалка и канализационный отстойник. И все же получилось так, что ему(ей) удалось избежать этого банального предначертания, ощутить вкус свободы, не ведомый никому из его(ее) собратьев по «низкому положению». Кстати, а чем, если задуматься, отличается жизнь большинства людей? Когда человеческие особи юны, их возят в колясках, которые толкают взрослые. В старости их тоже возят – только в креслах-колясках, которые толкают те, кто помоложе. А в промежуток между одной коляской и другой их просто толкают туда-сюда.
Толстый полог, что отгораживает живое существо от обманчивого, но такого манящего света свободы, от упоительного до головокружения сияния самоопределения, этот полог на мгновение расступился перед Жестянкой Бобов. Очевидно, ослепительный блеск свободы для многих слишком ярок. Стоит случайному порыву ветра на мгновение приподнять золотой парчовый край, как они тотчас впадают в панику. Глаза почему-то начинают моргать, а пальцы судорожно цепляются, ломая все до последнего ногти, в спасительные складки социального контроля. И лишь избранные, в том числе и Жестянка Бобов, купаются в лучах свободы. Ее свет согревает их в тайных и самых неожиданных местах, которые наверняка оставались бы темными и холодными.
Разумеется, тут никак не обойтись без избитой метафоры о мотыльке, обжигающем себе крылья о пламя свечи. Что верно, то верно, любители свободы подвергают себя ежеминутному риску. Но не лучше ли один раз гордо сгореть в пламени свободы, чем медленно вариться заживо в собственном все убывающем соку, сдавленному и спутанному по рукам и ногам, за толстым пологом? Такие мысли навещали Жестянку Бобов. Как говорится, из кастрюли да в полымя. Таково было его(ее) кредо. И не будь он(а) в тягость другим (в чем он(а) не сомневался(ась)), Жестянка Бобов наверняка бы проделал (а) путь на Ближний Восток, даже несмотря на свое увечье! Но увы!
Из осиновой коры и длинных стеблей травы для нее соорудили нечто вроде саней-волокуш, которые взялся тащить Раскрашенный Посох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186
* * *
– У некоторых женщин томные глаза, – произнес Бумер Петуэй. – У моей жены томные волосы.
И Бумер подмигнул своей женушке Эллен Черри. Они устроили привал в кемпинге для автомобилистов в Северной Дакоте. Индейка их микроавтобуса собрала небольшую толпу любопытных. Однако некоторые из присутствующих вскоре переключили внимание на церемониальные жесты, коими Эллен Черри водила гребнем по своим локонам. Эллен Черри сидела на ступеньках каравана, расчесывая свои пышные кудри. При каждом усилии несчастный гребень изгибался едва ли не пополам.
– Пока они не попали в руки к коммунякам, – заявил Бумер какой-то домохозяйке с мышиными прядками, – волосы у моей жены были такими же прямыми, что и ваши. КГБ пытал их несколько дней напролет, но они не проронили ни слова.
– Ни слова о чем? – спросила женщина.
– А что стало с вашими волосами? – поинтересовался ее двенадцатилетний сын.
Бумер слегка покраснел. Лысина светилась на его голове как огонь маяка. В какой-то момент она даже затмила собой заходящее солнце, чьи лучи сейчас отражались в серебристом фюзеляже индейки.
Эллен Черри хихикнула.
– Мой муж не любит рассказывать о том, что пережил в войну, – сказала она. – Но поверьте мне, его волосы были стойкими, как партизаны. Их можно было зажарить, но они молчали.
– Что-то зябко становится. – Бумер протиснулся мимо нее внутрь каравана.
– Это у него голова мерзнет, – с заговорщицким видом шепнула Эллен Черри мальчонке, и они оба рассмеялись. Затем она проследовала за мужем под крышу индейки. Бумер был в кухонной нише, искал что-то в навесных шкафчиках.
– Когда ты сказала, что их можно было зажарить, мне ужасно захотелось есть, – сказал он, роясь на полке.
– Если ты ищешь свинину с бобами, то там осталось несколько банок.
– Где?
– Да на полке. Посмотри, там есть одна жестянка с бобами, которая стоит там уже несколько лет. Честное слово, я с ней уже в третий раз езжу. Мне ее подарил в Сиэтле один парень, в тот день, когда он окончил художественное училище. Сказал, что эта банка провела у него на полке уж долгие годы. Эти несчастные бобы такие древние, что вместо газа в банке наверняка уже скопились залежи нефти.
– Ее здесь нет.
– Ну, я не знаю…
– Кажется, я подозреваю, что с ними случилось. Мы забыли их в пещере.
– Не может быть.
– Точно, я тебе говорю.
– И бобы тоже?
– Угу.
– Ты уверен, Бумер?
– Разумеется. У меня ведь фотографическая память.
* * *
Жестянка Бобов наблюдал(а), как последние мандариновые шкурки заката кружась исчезают в канализационной трубе где-то позади гор. А затем опустилась полная тьма. И пришло время…
Когда он (а) задумывался(ась) над тем, что Раскрашенный Посох и Раковина были единственными, кому удалось спастись после разрушения Великого Храма в Иерусалиме, тем чудеснее и бесценнее представлялись они ему(ей), и Жестянке Бобов почему-то становилось еще грустней от одной только мысли, что близится час их расставания. Начать с того, что у них наверняка впереди новые ни с чем не сравнимые и, возможно, судьбоносные приключения, в которых ему(ей) уже ни за что не принять участия. Ах, что поделать…
Все равно ему(ей) есть за что благодарить судьбу. Ведь что такое жестянка бобов? Жалкая пешка в игре под названием «Потребление». От поля до фабрики, от полки супермаркета до полки кухонного шкафа ее судьба предельно проста и видна как на ладони. Окончательное место назначения – свалка и канализационный отстойник. И все же получилось так, что ему(ей) удалось избежать этого банального предначертания, ощутить вкус свободы, не ведомый никому из его(ее) собратьев по «низкому положению». Кстати, а чем, если задуматься, отличается жизнь большинства людей? Когда человеческие особи юны, их возят в колясках, которые толкают взрослые. В старости их тоже возят – только в креслах-колясках, которые толкают те, кто помоложе. А в промежуток между одной коляской и другой их просто толкают туда-сюда.
Толстый полог, что отгораживает живое существо от обманчивого, но такого манящего света свободы, от упоительного до головокружения сияния самоопределения, этот полог на мгновение расступился перед Жестянкой Бобов. Очевидно, ослепительный блеск свободы для многих слишком ярок. Стоит случайному порыву ветра на мгновение приподнять золотой парчовый край, как они тотчас впадают в панику. Глаза почему-то начинают моргать, а пальцы судорожно цепляются, ломая все до последнего ногти, в спасительные складки социального контроля. И лишь избранные, в том числе и Жестянка Бобов, купаются в лучах свободы. Ее свет согревает их в тайных и самых неожиданных местах, которые наверняка оставались бы темными и холодными.
Разумеется, тут никак не обойтись без избитой метафоры о мотыльке, обжигающем себе крылья о пламя свечи. Что верно, то верно, любители свободы подвергают себя ежеминутному риску. Но не лучше ли один раз гордо сгореть в пламени свободы, чем медленно вариться заживо в собственном все убывающем соку, сдавленному и спутанному по рукам и ногам, за толстым пологом? Такие мысли навещали Жестянку Бобов. Как говорится, из кастрюли да в полымя. Таково было его(ее) кредо. И не будь он(а) в тягость другим (в чем он(а) не сомневался(ась)), Жестянка Бобов наверняка бы проделал (а) путь на Ближний Восток, даже несмотря на свое увечье! Но увы!
Из осиновой коры и длинных стеблей травы для нее соорудили нечто вроде саней-волокуш, которые взялся тащить Раскрашенный Посох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186