Левый сосед имел мощное телосложение и довольно потрепанный вид. На нем была клетчатая фланелевая рубашка, по которой явно проехалась – и причем неоднократно – какая-то сельскохозяйственная техника. Его борода, похоже, подверглась сходной мучительной процедуре. Он кивнул Бумеру, но опять-таки ничего не ответил. Его приятель, плохоразличимый за тушей клетчатого верзилы, смотрел куда-то вверх. Барменша, не первой молодости особа, стояла у дальнего края стойки, где усердно протирала, рассматривала и вновь протирала дешевые стеклянные бокалы – с таким видом, будто к ней, чтобы отведать местного пива, в любую минуту могла пожаловать Ее Британское Величество со свитой. Где-то под самым потолком работал телевизор, однако никто из присутствующих его не смотрел. Транслировалась какая-то «мыльная опера», героиня которой лила слезы по своему дружку, коего отправили на Ближний Восток для поддержания там мира. Девушка все время недоумевала, почему это арабы и евреи никак не могут жить в мире и согласии.
Бумер, подобно большинству американцев, также задумывался об этом раз ил и два. Сегодня же он задумался о чем-то другом.
– Должно быть, это как-то связано со светом.
Алкоголь каким-то образом преломляет солнечный свет, вызывая некую реакцию в человеческом мозге. Бац! И ударяет прямо по шарам.
Клетчатый по-прежнему хранил молчание. Бумер наклонился к нему ближе.
– Конечно, насколько я понимаю, здесь этот эффект может быть иным. Я хочу сказать, здесь, у вас, в Скалистых горах. Другая высота над уровнем моря. Это же всем понятно – например, павлины перестают кричать на высоте больше пяти тысяч футов. От нее они делаются немыми, как дверные ручки. По-моему, все дверные ручки немые. Существует также широко распространенное убеждение, что они еще и глухие. Такие, понимаете ли, медные Эллен Келлер.[ii] – Бумер расплылся в хитроватой улыбке. – Как знать, может, у вас та же проблема. – Приблизив губы к уху клетчато-бородатого соседа, он прокричал: – Это Энни Салливан с вами говорит! – в надежде, что его молчун-сосед узнает имя женщины-сурдопедагога, научившей мисс Келлер говорить.
Одним медленным, но неизбежным движением своей могучей лапищи здоровяк сбросил Бумера со стула.
– Если бы Господу Богу не было угодно, чтобы мы выпивали ночью, он не стал бы создавать неонового освещения! Прав я или нет? И это вовсе не риторический вопрос! – воскликнул супруг Эллен Черри, пытаясь привести себя в порядок и стряхивая брызги пива с пальмовых ветвей на своей гавайской рубашке.
Они обменялись парой легких ударов, затем сцепились и повалились на пол. Бумер оказался на спине, однако сумел-таки схватить противника за горло – из которого успел вырваться сдавленный писк – и уже начал сжимать его, но тут в бар ворвалась Эллен Черри. Она с ходу огрела борцов сумкой, нагруженной только что постиранным бельем, и растащила их в стороны. Третий посетитель закусочной соскользнул со своего стула, как будто собираясь вмешаться, однако в этот момент из сумки вылетел свежевыстиранный розовый кружевной бюстгальтер и приземлился ему прямо на башмаки. Приятель клетчатого отпрянул в сторону, точно вампир при виде связки чеснока.
Эллен Черри вернула корсетное изделие на место, помогла бойцам встать на ноги и подтолкнула Бумера к выходу.
– Извините, господа, – бросила она на ходу. – Мой муж – полный идиот. – Клетчатый верзила и его спутник согласно кивнули. – Но вы не станете отрицать, что с ним не соскучишься.
Когда супруги почти скрылись за дверью, верзила наконец нарушил молчание и хриплым шепотом проквакал:
– И все-таки я надрал тебе задницу.
Бумер моментально обернулся и погрозил своему недавнему противнику кулаком.
– Никому ты ничего не надрал, чурбан! Накачался стероидами и думаешь, что герой! Ты дисквалифицирован!
Рывком, каким недолго сорвать клюв у тукана, Эллен Черри вытолкнула мужа на улицу. В придорожной канаве снегу еще оставалось примерно с фут. Когда слежавшиеся снежинки увидели огонь в глазах Эллен Черри, каждый такой спрессованный крохотный кристаллик в сугробе грустно захныкал.
– А что тогда с нами будет в августе?! – в унисон вскричали они.
Эллен Черри волновал вопрос совсем другого свойства.
– Черт побери, Бумер! – чертыхнулась она. – Ты и в Нью-Йорке собираешься откалывать подобные фокусы?
* * *
Атмосфера в баре тем временем нормализовалась. На экране телевизора рыдала покинутая девушка, в музыкальном автомате пел покинутый любимой девушкой парень, на пивном бокале исчезала мушиная метка, под потолком густело облако дыма от сигарет «Мальборо», а сидевшие у стойки два посетителя обильно орошали миндалины пивом баварского происхождения. Пили они в унисон.
– Знаешь, – произнес субтильный дружок верзилы, проводя указательным пальцем по банке с пивом «Коорс», – этот говнюк был прав.
– Ты на что намекаешь?
– Пиво забирает днем совсем не так, как ближе к ночи.
– Может, с кем и бывает.
– Начинает клонить в сон. Или мерещится всякая дребедень.
Обычно смех клетчатого бывал настолько похож на предсмертный хрип, что во время каждого комедийного киносеанса находился сострадательный зритель, который в соответствии с методикой Хаймлиха принимался спасать его от удушья – то есть обхватывал сзади и стучал чуть повыше солнечного сплетения. Откашлявшись, клетчатый повторил:
– Мерещится всякая дребедень. Вот сказанул!
– Мне сегодня утром позвонила сестрица. Теперь я понимаю, ктому времени она пропустила пива столько, сколько мы с тобой сегодня вместе взятые. Даже этой штуковины, в которую дышат, не надо, чтобы определить, чем она там накачалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186