Я взяла рисунок. Это был кошмарный рисунок восьмилетнего мальчишки. Там в углу был нарисован человечек, который стрелял из волшебной палочки трассирующими пулями по враждебным силам зла в военных касках.
Я переоделась в пижаму и решила, что соберу сумку завтра. Потому что машина до аэропорта будет только в два часа.
Но тут позвонил режиссер. Он звонил уже из аэропорта, потому что улетал раньше – ему надо было по-быстрому отсмотреть перед съемками площадки. У него был билет до Лондона, потом до Эдинбурга. И обратный?– через две недели.
Режиссер спросил, есть ли у меня сценарии всех фильмов. Я сказала, что у меня есть подробные сценарные планы. Там, на месте, я пропишу тексты ведущей.
Режиссер вздохнул и сказал, что у нас не будет принтера. Поэтому лучше все-таки написать сценарии, чтобы ведущая выучила все в самолете. Режиссер опасался, что ведущая что-нибудь ляпнет про кипенную белизну.
Я прокляла все. И села.
К восьми утра у меня были готовы сценарии с такими прочувствованными текстами про тамплиеров, чокнутых аристократов и провинциальных привидений, что мне срочно захотелось зачитать все это режиссеру. Но режиссер как раз подлетал к Лондону и был недоступен.
Лена позвонила и отчиталась, что все тамплиеры на месте – то есть в тайной часовне, что герцогиня доставлена в замок и осваивается с привидениями, что манчестерцы развлекают ее фотографиями подложных призраков. Короче – все есть.
Да. Конечно.
Я нашла пятьсот долларов заначки и отправила детей покупать матрешек, водку и кавьяр. Ведь надо же было отплатить добром. И еще я хотела привезти Лене в подарок русских сигарет «Вог» с ментолом. Остатки денег дети положили мне на телефон. Потому что они сильно соскучились. Потому что мне некогда было с ними разговаривать последние три недели.
Я внесла изменения в завещание. Я туда вписала, где, в случае чего, перехватить денег.
До двух часов я даже успела умыться и одеться. И?запихала подарки пьющему актеру.
Но в два часа никто не приехал.
Я представила, какая сейчас свистопляска в Останкино, и решила не путаться у них под ногами со своим телефонным беспокойством. Вместо этого я решила накрасить ногти. В три часа никто не приехал. Зато позвонили негодующие операторы из аэропорта. Они орали, что у них триста килограммов железа – всей этой байды, техники. И эту технику оштрафовали и куда-то увезли. Потому что администраторов нет. И потому что на технику нет документов.
Я им сказала, что у меня тоже нет документов, кроме паспорта с британской визой, но они все равно негодовали и орали на меня.
Тогда я все-таки позвонила в Останкино. Но меня сбросили. Раз пять. А к этому времени было уже четыре часа. И я понимала, что по пробкам мы уже не успеем до аэропорта. Мы успеем только до электрички, которая мчится прямиком к взлетно-посадочной полосе. И?я набрала режиссера монтажа. Потому что он тоже летел и должен был что-то знать.
Но режиссер монтажа говорил только матом. Я было решила, что он в одностороннем порядке прервал хлипкое перемирие. Но потом поняла, что это он – от растерянности. От растерянности забыл все другие слова. Потому что он с монтажкой сидел уже четыре часа в Останкино. А мимо него все бегали со страшными лицами и ничего не говорили. Он перезвонил через сорок минут и сказал, что прочел по губам бегающих, что у них вроде бы какие-то проблемы с кэшем.
«Ясно», – сказала я.
На регистрацию мы уже не успевали.
Я надела ролики, вставила в уши наушники и поехала кататься. В парке я встретила мальчика с няней. Он интересовался судьбой своего рисунка. Я присела рядом с мальчиком и сказала, что сегодня у меня никак не получится передать его рисунок. Потому что я не успела на регистрацию. Вот такая я растяпа. Но есть еще ночной самолет. И я непременно отдам его рисунок волшебнику завтра. Завтра к вечеру.
А когда я села на лавку в дальнем углу сада (мне было почему-то стыдно сидеть на виду у людей), мне позвонила Лена.
И голос у нее был какой-то серый. Будто этот голос сожгли вместе с магистром ордена тамплиеров на острове Сите.
– Аглая, – сказала Лена. – Вы меня убили.
Я промямлила, что это ужасно, что нам придется снимать прямо с колес.
– Аглая. Ты ничего не поняла. Мне сейчас позвонили. Позвонили из Останкино. Они сказали отменять съемки. Понимаешь? Не переносить – отменять.
Я сказала, что этого не может быть. Что если грандиозный канал потратил хоть цент на запуск, он из кожи вылезет, а все отобьет. Кроме того (вдруг спасительно вспомнила я), у нас уже вылетел режиссер! У нас режиссер в Лондоне! И он будет ждать нас в Эдинбурге. Потому что ему некуда деваться. Потому что у него обратный билет через две недели.
– Бедный мальчик, – вздохнула Лена и повесила трубку.
Бедный мальчик позвонил через пятнадцать минут. Он сказал, что он – в полнейшем ахуе. Что он сидит в Хитроу. Что у него нет английского. И не очень много денег. Потому что он взял деньги только на гостинцы, а командировочные ему обещали подвезти. И теперь он не знает, что ему делать. А у него через полчаса рейс в Эдинбург. Но он при таком раскладе боится забираться в глубь острова. Потому что (при его знании английского) его оттуда будет проблематично извлечь. И – главное – он не протянет две недели! Ни в глубине острова, ни даже в цивилизованном Хитроу!
У него не хватит денег, чтобы перебронировать обратный билет на сегодня. А ему из Москвы говорят какую-то чушь! И обещают забрать через два дня!
Это были выходные. Режиссеру светил уик-энд за границей. Не каждый себе это может позволить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87