Дверь только закрой за собой, нам надо с Вадиком посоветоваться! — поощрительно улыбнулся ей в ответ начальник.
Офис быстро опустел. Адвокат Вадим Михайлович Гарфункель стоял у окна и с завистью смотрел, как радостные сослуживцы бегут к припаркованным возле здания фирмы машинам, к ближайшей остановке общественного транспорта. Все спешили домой, к детям, к елке… Со стеснительным смешком Вадик вспомнил, как в прошлый Новый год он пригласил одну девушку. Она жарила курицу, они вместе накрывали на стол. Было скучно и неловко до невозможности. Девушка непрерывно что-то говорила, смеялась, а Вадику хотелось лечь и уснуть. И, если бы вопрос на счет сна кто-то поставил бы ребром, то уснуть навсегда. Потом они смотрели телевизор, танцевали… Танцевать Вадик не любил и не умел. Но вопрос с танцами стоял ребром: либо танцевать, либо целоваться и строить планы совместной жизни…
В четыре утра к ним приехали из клуба злой Арбацумян с пьяной, разгулявшейся Евгенией… Они звали в сауну, но, как всегда, поссорились, так что с сауной вопрос закрыли. Ну, еще где-то в час приезжали бывшие сокурсники Вадика с поздравлениями и бутылкой водки, под которую сожрали все, что приготовила гостья… Вадик так измучился за ночь, что отчего-то после праздников подумал, что в праздники вообще лучше одному… С выключенным телефоном…
Адвокат повернулся к Арбацумяну и решительно сказал: «Ладно, Толик! Хотя я плохо представляю, как мы потом из этого выпутаемся, но я тебя не брошу, конечно. Все равно до восьмого января я, как Пятачок, совершенно свободен… Но ведь у тебя-то, Толя, семья, дети!..»
— Да, Вадик, у меня дети, — грустно сказал Арбацумян, тоже глядя со своего места, как подъехавший автобус подбирает последних его подчиненных. — И этот факт я только в КПЗ начал осознавать. Оказывается, мне давно надо было немного посидеть в тюрьме. А на счет Нового года — все уже известно заранее. Мы поедим все вместе, потом дети убегут в гости, мы будем смотреть телевизор, сразу после Нового года я усну… Если Женька опять в какой-нибудь клуб не потащит или скандал не закатит.
Он мотнул головой, чтобы отогнать невеселые мысли, и снова погрузился в разбор завалов в ящиках стола. На столе уже валялись какие-то записки, деньги, газовый баллончик, отмычки, литой кистень, несколько цветных шариков, пачка презервативов и два «Сникерса»…
— Помнишь, мы раньше думали, что налаженная, раскрученная фирма — это самое главное? А вот теперь выясняется, что есть еще и Новый год, — с философским подтекстом пробурчал он из-под стола. — Ага! Вот он, родимый!
Толик почти с умилением развернул тряпочку, в которой лежал здоровенный револьвер.
— Толя, что ты еще такое придумал? — тоскливо спросил адвокат.
— Ну, не знаю пока еще, — задумчиво протянул Арбацумян. — Но, думаю, нам это пригодится. — Ты не бойся, я из него даже не стрелял ни разу, только показывал. Достанешь, покажешь — и стрелять уже не надо. Сам помнишь, какие времена бывали… Н-да, давненько, знаешь ли, мы не брали в руки шашки… Хотел даже выбросить. Думал, уже и не понадобится. Ладно, давай в темпе! Доставай свои тряпки, надо обсудить диспозицию!
Но диспозицию они обсудить не успели, поскольку в дверях стояла с язвительной улыбкой Женька. То есть Евгения Алексеевна Арбацумян.
— Какая же ты скотина, Толя! — ласково поприветствовала она мужа, в растерянности наставившего на нее револьвер.
— Жень, надо же как-то предупреждать, а то входишь без стука… А вдруг бы я стрельнул? — попытался разрядить обстановку Анатолий Варгезович.
— Я тебе сейчас стрельну, говно! — пообещала Евгения.
— Женя, а где дети? — искоса глянув на смущенного адвоката, строго спросил Арбацумян.
— Значит, о детях вспомнил, тюремщик?.. — взвилась Женька. — Я тебе сейчас таких детей покажу! Тебе сказано в КПЗ — сидеть тихо в Новый год? Сказано? На работу он приперся! Пистолетиком он трясет! Крутой весь из себя! Какое же ты все-таки говно, Арбацумян! Сейчас, значит, ни в гости не сходишь, ни в ресторан, ни клуб не поедешь! Сейчас я буду сидеть все праздники под елкой, как старикова дочка, и на этого армяшку черножопого пялиться! «Тепло ль тебе, девица? Тепло ль тебе, красная?» Мне от таких праздничков, какие ты мне нынче устроил, дорогой, ни тепло, ни холодно! Мне даже не щекотно!
— Ты вообще-то, Евгения, выбирай выражения, да? — начал понемногу вскипать Толик.
— Сейчас я подберу специально для тебя парочку подходящих выражений! — заорала Евгения Алексеевна. — Ты, падла, когда кулаками на ментов махался, ты о нас подумал? Нет! А сейчас ты со спокойной совестью притащишься Новый год отмечать? «Женя, а дети где?» В Караганде! Да хрен бы с тобой — сиди ты в этом своем КПЗ до суда! Я вообще не знаю, зачем тебя оттуда вытащили! Такие деньги отдали! Как мне на твою рожу сейчас смотреть, если сердце кровью обливается, как только впомню, во что эта твоя физия кавказкой национальности мне обошлась? За такие деньги можно на Багамах Новый год встретить! И этого твоего суслика с собой прихватить!
Евгения Алексеевна зло ткнула кулаком в сторону адвоката, и Вадим Михайлович с трудом сдержался, чтобы не спрятаться от нее за тяжелые офисные гардины.
— На! На! Все забирай! — почти спокойно стал кидать пачки денег в банковских упаковках на ближайший к жене угол стола Арбацумян. — На Багамы езжай, ори там на всех, зеркала бей, как в прошлый раз в «Рошале»! Не переживай, я тебя не побеспокою…
— Да и ты не переживай, любимый! — саркастически отвечала ему лучшая половина, сгребая деньги в ридикюль. — Без комплексов заберу! А не собираешься беспокоить, так и не беспокой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23