Некоторые слова изменены, и он пел:
А я еду, а я еду за деньгами,
За туманом пускай едут дураки.
Иногда ребята занимались спортом. От табурета отжимались. Говорили, что никому не отжаться сто десять раз, если начинать с одного, потом обходить вокруг табурета и от подхода к подходу увеличивать отжимания по одному до десяти, а затем уменьшать и дойти до одного. Коля уверенно сказал: «Смогу», и слово — сдержал. И опять — герой на час.
Коля долго не мог уснуть. Он лежал с головой под одеялом. Начал засыпать. Вдруг шепот. Сон сняло. Михаил с цыганом переговаривались. Коля стянул с головы одеяло и посмотрел: виден цыган. Он лежал на боку и что-то разглядывал. Потом сказал: «На», — и протянул Мише небольшую, блестящую, сильно отточенную финку.
Коля напугался: «Настоящий нож».
Миша спрятал финку.
– Федя, что-то Смех оборзел. Он кнокает Камбалу. А Камбала-то лучше его. Он просто с деревни. Давай скажем ему, если Смех шустранет, пусть стыкнется. Я уверен, Камбала замочит ему роги.
– Давай. Я балдею, когда дерутся.
– Буди его.
Федя взял с вешалки шапку и бросил в Петрова.
– Камбала, Камбала, проснись.
Коля откинул одеяло.
– Чего?
– Слушай, Камбала, — начал Миша, привстав с кровати. — Что ты боишься Смеха? Не бойся. Можешь стыкнуться с ним, Мы не встрянем.
– Не кони [2] , Камбала, мы разрешаем тебе, — поддакнул цыган.
Не подслушай их разговор, Коля не поверил бы.
На следующий день он ждал, когда рыпнет Смех.
После обеда Смех крикнул:
– Камбала, подай газету!
Коля не среагировал.
– Ты что, Камбала, оглох?!
– Возьми сам, — спокойно ответил Коля.
Смех подскочил и взял за грудки.
– Обшустрился?
– Убери руки, — и Коля оттолкнул его.
Смех отлетел, но опять пошел на Петрова, сжав кулаки.
Парни наблюдали. Подойдя вплотную, Смех волю рукам не дал, а вылил на Колю ушат блатных слов и отошел.
Больше Смех к Коле не приставал, и Коля почувствовал облегчение: с него свалился камень. Но камней еще четыре. И все не свалишь. Тем не менее Коля решил без согласия Миши и цыгана осадить Васю. Вася спокойный и деревенский паренек. Но он на Колю не рыпал. И Коля предложил побороться. Вася отказался.
– А что ты, Василек, не хочешь, — сказал Коля и, смеясь, приподнял его и бросил на кровать.
Миша и цыган загоготали.
– Вот это да! — восхищенно сказал Миша.
– Он скоро и до тебя доберется! — почти выкрикнул цыган, имея в виду Колиного тезку.
– Я ему с ходу роги поломаю, — отозвался тезка.
Он мог и цыгану роги обломать.
За две недели Коля постиг азы тюремной жизни. Ознакомился с жаргоном и выучил десяток лагерных песен.
У малолеток на тюрьме закон: забыл закрыть парашу — получай кырочку. Коля поначалу забывал, но через шею запомнил быстрее.
Миша — по второй ходке. По хулиганке подзалетел. Вася и Колин тезка — за воровство, а цыган — за разбой. Смех с друзьями обокрали столовую: съели несколько тортов и прихватили конфет. На прилавке калом вывели: ФАНТОМАС.
Шла серия фильмов о Фантомасе, и преступность среди малолеток подскочила. Насмотревшись приключений, ребята воровали и хулиганили. Друг Смеха покатался на ментовской машине и оставил записку: ФАНТОМАС.
Петров спросил Мишу:
– Как живут в зоне пацаны, если отец — мент?
– А зачем тебе? — парировал Миша. — У тебя что, отец — мусор?
– Да нет. У меня есть друг, из района, и у него отец — участковый. А парня скоро посадят. Как ему в зоне придется?
– Кто его знает. Был у нас на зоне такой. Чухой жил.
Петров интересовался потому, что его отец — бывший начальник милиции.
У малолеток два раза в месяц отоварка на десять рублей. Коля, его тезка и Вася денег не имели. Деревенские. У городских — Миши, цыгана и Смеха — деньги на квитках были. Подследственные, кто жил в Тюмени, где и находилась тюрьма, через следователей поддерживали связь с родителями. И родители присылали.
Подследственным малолеткам два раза в месяц — передача. Пять килограммов. Продукты принимали нескоропортящиеся. Передачи получали только городские, поскольку родители рядом.
В камерах, бывало, собирались одни городские, и у них — изобилие еды.
Стояла злая зима. Коля только раз сходил на прогулку, сильно замерз, и больше идти желания не было.
На тюремном дворе десять прогулочных двориков. Малолетки в день гуляли два часа, взрослые — один. В морозные дни ни малолетки, ни взрослые больше двадцати-тридцати минут не выдерживали. Замерзнут — и в камеру.
Прогулочные дворики, как и стены туалетов, обрызганы раствором под шубу. Над некоторыми натянута сетка, чтоб заключенные не перекидывались записками, куревом, да мало ли еще чем.
Сегодня Коля — дневальный. Когда он принимал масло, то самый большой на вид кусочек — а масло формы не имело — сунул в карман. Для себя. А пять положил на стол.
Сели завтракать. Одной порции масла не хватает. Коля забыл, что оно в кармане, и сказал:
– Ребята, одного масла недодали.
– Стучи. Пусть дает, — сказал Миша.
Коля постучал. Пришел работник хозобслуги.
– Не может быть, — сказал он, — я хорошо помню, что дал шесть порций.
И Коля вспомнил: масло — в кармане. Как быть? Сказать? Что тогда будет? Скажут — проглот. И присудят морковок, кырочек, банок.
Так думал Коля, доказывая работнику хозобслуги, что одну порцию он не додал. А работник молчал, что-то соображая, и масла давать не хотел. Масло жгло Коле ногу. Он думал, что работник хозобслуги скажет: «А ну-ка выверни карманы».
Ребята зашумели.
– Ты, в натуре, говорят тебе: одного не хватает, давай, — рявкнул Миша, вставая из-за стола.
Работник хозобслуги сходил за маслом.
Парни завтракали. Коля поглядывал на карман — не топырится ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140