Он подошел к маленькому столику, на котором горела лампа. Свет ее освещал запечатанный конверт. Гидж вскрыл конверт, прочел лежавшее в нем короткое письмо, довольно пробурчал и сунул письмо в карман. Потом осмотрел комнату. Бетти собиралась в спешке. На полу чуланчика грудой валялись платья. Оба чемодана были забиты вещами, но не закрыты, как и маленький «дипломат».
— Стой здесь, пока я не приду, — приказал Гидж. — Я пришлю тебе Бобра для компании.
— А ты куда идешь? — спросил Гарри тихим голосом.
Гидж не ответил. Через пять минут он был в маленьком кабинете Эла Марта.
— Что делать, бывает, — сказал он, закончив сообщение.
Эл хлопнул ладонью по столу:
— Все в последнее время идет кувырком. Честное слово, нельзя попросить стакан воды, чтобы и тут что-нибудь...
— Это случилось моментально, Эл.
— Ей что, уже конец?
— Какая разница? Знаю, что она очень плоха. Но теперь и нельзя дать ей выздороветь, тогда придется иметь дело с законом, так ведь?
— И как это будет выглядеть, если она исчезнет? Что сделает Даррен? А что скажут об отсутствии на похоронах?
— Она упаковалась, Эл. Избавиться от багажа не проблема. Я знаю, каким рейсом она должна лететь, билет у нее на столе. Пусть Муриэль слетает по этому билету, потом доедет автобусом до Лос-Анджелеса и прилетает обратно.
— Хм. Неплохо, малыш. Кто различит двух крупных симпатичных брюнеток?
— И вот это очень подойдет, — сказал Гидж, протянув Элу письмо. — Оно тоже лежало у нее на столе.
Эл стал читать его вслух:
"Хью, мой дорогой. Внезапно я получила шанс навсегда избавиться от этого города сладостных снов, и я им пользуюсь. Нам было так хорошо вместе, что мне не хочется омрачать окончание этого праздника ненужными прощальными формальностями. Так что прими это «прощай навсегда» с тем же теплом в душе, с которым я пишу тебе это. Мне будет не по себе, если ты попытаешься найти меня. Это правда, дорогой. Я надеюсь, что ты действительно навсегда попрощаешься со мной. Ты заслуживаешь всего самого хорошего, что есть на свете. Я знаю, ты пробьешь себе дорогу, будет у тебя свой маленький отель на Перцовом рифе. И когда благоуханным багамским вечером на тебя нахлынут вдруг воспоминания, выпей за меня хороший глоток. И, пожалуйста, мой дорогой, уезжай из этого гнусного места как можно скорее. Оно более порочно, чем ты думаешь, и принесет тебе много вреда. Ты понимаешь, конечно, что если бы нас устраивал этот порядок вещей, то мы и в этих условиях любили бы друг друга, хотя и безнадежно. Но такова наша доля, и для нас это лучшая доля. Помяни меня добром и храни в памяти тепло воспоминаний... — как буду хранить их я, обещаю. Прощай, мой любимый. Бетти".
Эл закончил чтение и сказал:
— Это письмо подходит к случаю больше, чем ты того заслуживаешь, парень. Раз начали, заканчивайте путь. Бери Бобра и Гарри и двигайте. Чтобы нигде ни пятнышка и чтобы не очень мелко.
— Что, если там же, где та пара?
— Хорошо. Это твоя забота, давай.
Гидж вернулся в комнату Бетти. Она по-прежнему дышала. Он положил письмо в новый конверт. Бобер обвязал кровоточащую рану полотенцем. Они положили Бетти на тележку, набросали на нее простыней, сорванных с кровати. Бобер вызвал лифт на второй этаж, и они вкатили в него тележку, прихватив с собой багаж Бетти. Спустились в подвал, через черный ход вывезли тележку на хозяйственный двор и через него подкатили к машине. Потом положили Бетти в машину и накрыли ее черным халатом. Бобер отвез тележку обратно, по пути подошел к номеру Даррена и подсунул письмо под дверь.
* * *
Все трое сидели на переднем сиденье машины. Под сиденьем лежали две складные лопаты. Внутреннее напряжение не спадало до тех пор, пока Гидж, сидевший за рулем, сорок минут спустя не свернул на частную дорогу без всякого покрытия, неровную, каменистую. Эта дорога длиной в две мили вела на ранчо Эла Марта.
Стояла ясная, прохладная ночь. Небо было сплошь усыпано звездами, висевшими над сухой землей пустыни. Гидж нашел нужное место на полпути к ранчо. Он несколько раз подавал взад-вперед, пока не встал так, чтобы фары освещали то место, где будут копать. Шел сплошной сухой песок, и копать было легко, если не считать того, что он ссыпался и не держался на лопате. Через короткое время копатели сбросили пиджаки. Женщину перетащили поближе и положили в стороне от света.
Когда нытье Бобра надоело, его сменил Гидж. Через пять минут он снял плащ. Сделав несколько шагов в сторону, в темноту, чтобы положить его, Гидж вдруг услышал тихий звук. Он сделал еще пару шагов в ту сторону, напрягая зрение, и вдруг с проклятиями отпрыгнул назад, а в той стороне заорал от боли Бобер, принявшийся кататься по песку. Немного придя в себя, он закричал:
— Ой, сукин ты сын, ой, как больно! Ой, как же больно!
— А ты какого черта возишься там с ней, идиот несчастный?! Ведь она мертва.
— Она еще жива, честно. Я бы и не дотронулся до нее, если бы она была мертвой, ты что! Она дышит, и сердце бьется, я слушал.
На Гиджа Аллена накатило такое сильное чувство отвращения, что в голове помутилось. Отвращения к Бобру Браунеллу, к себе, к тому, во что их превратила жизнь. Он посмотрел на женщину, на рассыпавшиеся по песку черные волосы, потом взял в обе руки короткую лопату и со всей силой опустил ее на эту будто спящую голову. В ночной тишине раздался чудовищный звук.
Он немного успокоил дыхание и взял лопату:
— Теперь мертва, Бобер. Бери лопату. Иди и работай.
— Не могу я копать, ты мне все отбил.
— Копай, малый. Копай немедленно и как следует, а то, ей-богу, вместе с ней тебя в яму засажу.
Бобер, покорно заковыляв, взял лопату. Гидж надел плащ и, закурив, стоя наблюдал за ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89