Острым и тонким ножом он делает тонкий срез со спины и показывает его Хью. Качество можно разглядеть и под искусственным светом, который делает мясо слегка голубоватым.
— Штамп высшего сорта, Хью, но это нижний предел. Сам смотри, «мрамор» не тот. Это, скорее, хороший первый сорт. Но мы платим за высший. А что, по-твоему, мне делать?
— Все шестнадцать такие?
— Как тебе сказать... По большому счету, ни одна из туш меня не удовлетворяет.
— А сколько сильно не нравятся?
— Я бы сказал, шесть.
— Я бы сказал, позови сюда Краусса, пусть сам приедет, и скажи все, что ты думаешь. Пусть или заменит, или снизит цену на те шесть. Если снизит цену или ни о чем не договоритесь, пустишь эти шесть на конгрессы, для фирменных блюд не используй.
— Я так и думал, что ты это скажешь.
Хью слегка улыбается ему:
— Ну вот, в следующий раз и спрашивать не придется.
* * *
В маленькой комнате рядом с душевой, которой пользуется охрана, Бобер Браунелл и Бобби Валдо играют в джин вместе с Гарри Чармом, одним из тех специалистов, чьи имена, как и Валдо и Браунелла, появляются в платежных ведомостях одной из корпораций, управляемых из «Икс-торга». Помимо номинального жалованья они время от времени получают хрустящими от Эла Марта, при личных встречах.
— Джин! — восклицает Бобер.
— И как у тебя дела с этой артисткой, как ее, Гретхен? — хитро спрашивает Бобби.
— На что-то обиделась, не знаю. Даже не подойдешь к этой дуре.
— Так брось, — советует Бобби.
Браунелл улыбается во весь рот, обнажая желтые зубы:
— Бобер никогда не отступает, ребята.
Гарри Чарм заканчивает подсчет очков. Бобер сдает.
— Про кого это вы там? — отдуваясь, спрашивает Гарри. Он астматик. Лицо этого старого бандита покрыто шрамами. Он вечно ноет из-за всякой ерунды. Гарри изучает карты.
— Всю жизнь карта не идет. Вечно проигрываю.
Чарм и в полиции служил, и в тюрьме сидел. Он пользуется особым доверием. Когда кого-нибудь надо наказать, Эл Марта обычно говорит с Гиджем Алленом, тот — с Гарри Чармом, а Гарри дает указание Браунеллу, или Валдо, или кому-то еще, кого он сочтет наиболее подходящим для данной операции.
— Есть тут одна Гретхен, по уши влюблена в Бобра, только сама этого еще не знает, — поясняет Чарму Бобби.
Бобер выигрывает раздачу и игру. Бобби Валдо вскакивает недовольный:
— С меня хватит. Черт, я последнее время что-то нервный стал. Мы уж сколько времени дурака валяем, вы это видите?
Бобер улыбается:
— Хочешь пробиться в сержанты, Бобби? — Бобер поворачивается к Гарри: — Бобби опять захотелось в Феникс, еще немного повозиться с этими парнями из профсоюза рабочих прачечных, до конца поставить их на место. Он такие вещи любит.
Бобби вспыхивает и надвигается на Бобра. Тот невозмутимо смотрит на него.
— За какую работу я в с удовольствием взялся — так это чтобы мне сказали, будто ты много болтаешь, я взял бы тебя в пустыню и как следует закрыл бы тебе пасть.
— Э, закройтесь вы оба! — раздраженно перебивает их Гарри. — Сдавай, Бобер.
* * *
Джерри Баклер, управляющий «Камеруна», спит по пояс раздетый на кафельном полу ванной. Щека и грудь не чувствуют холода кафеля. На лбу Джерри ушиб — падая, он ударился о край унитаза. Он еще мокрый от воды, которой обильно полил его Макс Хейнс. Во сне Джерри Баклер быстро катится с заснеженной горы. Он, маленький, сидит на красных санках, а за его спиной — отец. Отец управляет санками, крепко держит сына и смеется во весь голос. Холодный ветер обжигает лица. Но внезапно отец исчезает, и он никак не может повернуть санки. Гора становится круче, ветер воет в ушах, и гора обрывается в бесконечную черноту. Уже поздно, давно пора быть дома, а он ничего не может поделать, вцепился мертвой хваткой в санки и кричит, хотя его никто не слышит.
* * *
Гидж Аллен опять лежит на своей постели в комнате, которую ему выделил Эл Марта в своих апартаментах, и снова доставляет удовольствие мисс Гретхен Лэйн и находит, что ее желания ничуть не меньше, чем в прошлый раз. Она ему понравилась в тот момент, когда после вранья Эла так здорово разозлилась на Бобра. Гидж спокойно подкатил к ней и нашел, что она весьма не прочь дать увлечь себя. Через некоторое время они отдохнут, оденутся, выпьют нагревшееся уже виски и пойдут на всякий случай в большую гостиную, где случайно идет вечеринка.
Гидж знает, что Эл опять будет смеяться над ним: мол, никогда не видел человека, который готов расшибиться в лепешку за сто долларов, имея в виду тот спор. В тот момент, когда другая плоть начинает буйствовать, настаивая на своем, он меланхолически размышляет, не просто ли это притворство, не слишком ли он стал стар, чтобы связываться с такими первоклассными профессионалками, которые все до одной, кажется, говорят и делают одно и то же, как будто окончили одну и ту же подпольную школу, проходили муштру у одного и того же командира или сошли со строчки каллиграфически выписанной одной и той же буквы.
* * *
Викки Шэннард лежит нагая и одинокая, причесанная, завитая, надушенная, натертая кремами в огромной кровати. Драпировки на окнах закрывают то, что осталось от дневного света, мерно шумит кондиционер. Глаза ее закрыты, на веках рукой мастера нанесены голубые тени. Викки сделала необходимые звонки. Завтра она вылетает в Нью-Йорк, и Дикки встретит ее там, он привезет из Нассау первые из множества бумаг, которые нужно изучить и подписать.
Хью предложил ей переселиться в другой номер, но она поблагодарила его и сказала, что в этом нет никакой необходимости. Хью поблагодарил ее за присланную ему золотую зажигалку.
Викки сегодня устроила себе большой банный день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89