Поездка продлится неделю, так что Джан вполне может сидеть на месте.— Как только она согласилась, — продолжал Мейер, — сразу заметно расслабилась. Ты обратил внимание — есть стала лучше. Слышал, смеется немножко?— Как там наш тайный план?— В лучшем виде. Сброшу сегодня тысячу акций «Флетчера» по тридцати одному и переведу средства в «Джи-Эс-Эй». Наступает критический момент. Не знаю, высоко ли взлетит ракета. Нынче объем продаж — девяносто две тысячи. Скажем, утром я ей сообщу, что люди, с которыми мы должны встретиться, явятся в пятницу утром. Нет, в субботу утром. Так что придется тебе сдвинуть эту груду жуткой роскоши, пока она не примерзла к слипу, и совершить небольшой симпатичный круиз.— Попробую. Но не рассчитывай. Я легким шагом вернулся, поднялся на борт, вошел в салон. Джанин стояла в передних дверях, спиной к темному трапу.— Трев… — проговорила она абсолютно чужим голосом, слабым, мрачным, испуганным, а за пояс ее обхватывала жилистая, покрасневшая на солнце рука. — Трев… прости.Слева из-за нее на уровне талии высунулась другая рука, нацеливая мне в живот короткий ствол приличного калибра.— Мне очень жаль, мистер Макги, — сказал он. Я различил за ней высокую фигуру, бледность лица на фоне темноты.— Фредди?— Да, сэр.— Мне тоже очень жаль, Фредди.— Просто стойте спокойно, — посоветовал он. Рука с талии Джан исчезла. Ко мне полетели наручники, описав дугу, блеснув в свете, со звоном упав на ковер салона. Рука снова быстро схватила ее.— А теперь все время двигайтесь, как в замедленной съемке, мистер Макги. Опуститесь на колени, медленно поднимите наручники, поднесите руки вон к той трубе, наденьте их и как следует пристегните покрепче.— Или?— Вы наверняка знаете, в какой угол меня загнали, мистер Макги. Все на меня навалилось, ни сбросить, ни остановить. Я не могу оставаться запертым в одном месте даже на месяц, сразу же превращусь в зверя. Поэтому у меня нету выбора. Мне очень жаль, что так вышло, только жалость не поможет. Так что давайте, пошевеливайтесь, или всажу пулю прямо вам в лоб, мистер Макги.Фредди дошел до последней крайности, был на пределе, и его тон не обманывал. Я подчинился беспрекословно, униженно, двигался, точно минер, вытаскивающий из бомбы взрыватель. Аккуратно защелкнул наручники со слабо успокаивающей мыслью, что, если б на десять секунд остался в салоне один, дотянулся бы, сорвал пиллерс, схватил из стола револьвер.Он подтолкнул Джанин из дверей в салон, отложил пистолет и вздохнул с облегчением. Отпустил ее и еще подтолкнул. Обмякшее тело качнулось вперед, голова наклонилась в отчаянии.— Прости, — тихо вымолвила она.Его рука нырнула в карман, потом довольно осторожно потянулась к ней. Раздался едва слышный звук, кожаный шлепок, смягченный волосами. Она сделала полшага, споткнулась, лицо помертвело, стала вытягивать перед собой руки, чтобы смягчить падение, и рухнула лицом вниз, совсем расслабившись, мягко стукнувшись о ковер салона, как мешок с костями.В момент удара свинчаткой по голове лицо его стало каким-то странным. Это был момент истины и преображения, демонстрация наслаждения эротического порядка, чувственного удовольствия. Мужчины нередко свихиваются на этом. Копы влюбляются в ореховые дубинки. Боксеры в призовых матчах забывают держать дистанцию в предвкушении сладостного нокаута. Именно поэтому некоторые извращенцы становятся анестезиологами, занимаются подготовкой умерших к похоронам или берутся за грязную работу в психушках. Это мрачное братство любителей слабой плоти, воспламеняющихся неким низменным образом от полной беззащитности.Он посмотрел на нее сверху вниз, перешагнул и сел в кресло вне пределов моей досягаемости, широко зевнув. У него было слабое фамильное сходство с Ла Франсом. Крупный пружинистый парень с покатыми плечами, с виду смертельно усталый. В правой руке он держал гибкую плетку, замысловато сплетенную из черной залоснившейся кожи» нежно постукивая свинцовой головкой по ладони другой руки.До этого я видел его единственный раз, когда он и другой полицейский прикрывали шерифа Баргуна при моем задержании в вестибюле старого отеля.Я сел, повернулся, прислонился спиной к переборке так, что пиллерс оказался между коленями, оперся на колени локтями.— Зачем вы пришли сюда, Фредди?От усталости он соображал медленно.— Вспомнил, как два дня назад дядя Пресс рассказывал мне про этот ваш плавучий дом. Я пытался пробраться на какой-нибудь грузовой корабль, который уходит из Тампы. За ними чересчур пристально наблюдают. Думал, как-нибудь выберусь из страны, разложу все по полкам, будет время прикинуть, что делать дальше.— Дальше надо делать вот что: идите вон к тому телефону, звоните шерифу Баргуну, сообщите, куда за вами прийти.— Слишком поздно.— У вас много друзей в округе Шавана. Они все для вас сделают. Посчитают, что вы оборонялись от Бэннона, ударили слишком сильно и испугались. Постараются, чтоб старики-супруги, у которых вы взяли одежду и автомобиль, не выдвинули обвинений.— Говорю вам, мистер Макги, слишком поздно. Мне еще раз не повезло. В последнее время одно невезение. Я убил женщину, сам того не желая, к западу от Дэйд-Сити. Оглоушил ее хорошенько, легонько и в самый раз, она сделала на два шага больше, чем надо, упала прямо на садовые грабли, и уже ничто на свете не остановило бы море крови. Господи, сколько крови! Нет, сэр, слишком поздно, надо только бежать и прятаться. Дело вразнос пошло, только кажется, будто все в полном порядке.— А как пошло дело с Ташем Бэнноном?— Я патрулировал, увидал его прямо у первого светофора. Он шагал по обочине с чемоданом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81