пена и брызги от взрывающихся волн взлетали, казалось, до небес... По черному небу мчались горы туч, и мне показалось, что на нас понесся из этой клубящейся массы взвихренный лохматый протуберанец, словно черная волосатая рука в последний миг протянулась за нами... И в самом деле, мимо разбитого окна рубки пронеслась мгновенная черная тень, в окно пахнуло затхлым каким-то холодом, и Дженнет испуганно откачнулась.
– Господи, что это, Джереми? Ты видел?
– Чертовщина какая-то... - Джереми покосился на разбитое окно и перекрестился. - Ладно, не переживай, Дженнет... Don't worry, Jannette... Мы уже приехали.
Он аккуратно подвел швербот к причалу - сложенному из тех же камней, что волнолом и дамбы: из огромных известняковых блоков, исщербленных временем и живописно покрытых кое-где мхом; по низу, над водой, темной грязно-зеленой каймой тянулся слой водорослей.
С покатой мокрой палубы я вслед за Джении ступил на потрясающе надежные плиты причала. Меня покачивало, и Джереми, снисходительно улыбаясь из черной окладистой бороды, похожий на своего библейского тезку ниспадающими на плечи густыми волосами, перехваченными на лбу темно-сиреневой лентой, услужливо и необидно поддержал меня за локоть.
Дженни тактично взяла меня под руку, и мы двинулись к ожидавшему нас на берегу черному маленькому "роллс-ройсу"-кэбу, как лондонское такси. Ноги мои норовили все еще поймать качающуюся палубу. У машины нас ожидал долговязый, какой-то придохлый, со впалой грудью, парень лет тридцати в демократически бесформенном свитере и в старых джинсах и кроссовках; у него было неприятное, оливкового цвета лицо с густыми, сросшимися над переносицей бровями - тип физиономий, ненавидимых мною; за впалогрудость я сразу окрестил его для себя Дохляком; рядом с ним, стоя почти по-военному смирно, преданно таращила на Дженнет глаза толстенькая молодящаяся коротышка в розовом платье с розовым передником. Дженнет обратилась к ней "Маргрет" и что-то спросила; та быстро и подобострастно ответила; Дохляк кивнул нам хмуро и небрежно, словно нехотя, открыл предо мной заднюю дверцу кэба. Дженнет села впереди, рядом с ним... Через минуту мы подъехали к круглому бело-серому фасаду дома.
Здесь, в отдалении от берега, под горою, поросшей густым вековым лесом (замшелые елово-дубовые дебри), стояла странная после громогрохочущего шторма тишина; кругом царило почти пугающее безмолвие в неподвижном воздухе. Природа словно оцепенела...
– Вот мой дом, который построил и подарил мне дед, - тихо (подчиняясь гипнозу внезапного и невообразимого безмолвия?) произнесла Дженнет. - Это воплощенная в камне, дереве и стекле идеальная математическая полусфера... Если мне не изменяет память, два пи эр квадрат и четыре шестых пи эр куб, не так ли?
Предо мной возвышался словно вросший в землю огромный серо-зеленый полушар. На высоте второго и третьего этажей его опоясывали полосы из слегка притемненного стекла: видимо, это были окна. На фронтоне над сдержанно-роскошной дверью в стиле позднего модерна красовалась надпись ярко начищенными бронзовыми буквами:
HODDESDON HOUSE
SAFE REFUGE
Here end the pilgrim's progresses.
– Добро пожаловать в "Тихую пристань", мистер Тай-макоу...
– Ваш дед так любил математику, мисс Джонс?
– Тень лорда Джосайи Литтлвуда приветствует вас в этом доме, мистер Тай-макоу...
– Как?! - ахнул я. - Сэр Джосайя - ваш де-е-ед?! И это - его дом?!
В холле, просторном полусферическом помещении, освещенным утопленными в сводчатый потолок светильниками, Дженнет поручила меня Дохляку. Тот, хмуро-вежливо поглядывая на меня, провел меня через несколько незапоминающихся и явно нежилых помещений (все - с покатыми и несимметричными потолками и неправильных арочных форм дверями) наземного этажа, и по массивной дубовой винтовой лестнице мы поднялись на два или три этажа. Здесь мы вышли в холльчик со скошенным потолком, и Дохляк распахнул предо мною дверь - уже не арочную, но и не прямоугольную, а с закругленными углами, но каждый угол опять-таки был закруглен по неодинаковым радиусам.
– Сэр Джосайя объявил войну симметрии? - спросил я.
Дохляк, наверное, не был расположен понимать меня, потому что лишь плечами пожал и сухо произнес:
– Ваша комната, сэр. Пожалуйста, раздевайтесь, я сейчас отвезу вашу одежду в химчистку. Вы пока примите ванну. Так распорядилась мисс Дженнет. Вот здесь, в шкафу, ваша одежда; когда примете ванну, выбирайте, что вам понравится... Если вам что-нибудь понадобится, по телефону свяжитесь с Маргрет, нашей домоправительницей... Приятного отдыха, сэр... Вашу мокрую одежду положите вот здесь, я через пять минут заберу ее, сэр... Всего вам доброго, сэр...
Я погрузился в горячую ванну с зеленой хвойной водой с невероятным наслаждением. В голове после всего пережитого клубилась мягкая пустота: я словно перенесся в волшебную сказку, в которой исчезло, между прочим, время. Лежа в усладительно горячей воде, я философствовал о странном свойстве времени: то сжиматься, то разворачиваться, как свиток. Еще пару дней назад горничная Дженнет Джонс убирала у меня в номере, перестилала мою постель, развешивала мои полотенца... Время свернулось. Просверкнул миг, и оно развернулось, и вчера сделалось непредставимо далеким. Солнце заходит, и солнце восходит; и все, казалось бы; ведь ничего не изменилось... а мир меж тем уже другой... Другой.
Ванная была выдержана в золотистых тонах с тонкой отделкой черно-красным мрамором. И здесь, как, по всей видимости, и во всем доме, не было прямых углов - между потолком и стенами, и между стенами и полом, и между стеной и стеной: всюду сглаженности, скругленности, причем радиусы скругленностей всюду разнились;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37